– Ты жива! – только и сумела произнести Александра, когда Надя отстранилась.
– Как видишь… – Лицо подруги не изменилось совсем, но манера говорить претерпела изменения – голос звучал приглушенно, виновато. – Как видишь. Я очень рада, что ты приехала.
– Постой… Значит, ты жива… – Александра никак не могла собраться с мыслями и твердила одно и то же. Они стояли посреди узкого тротуара, им то и дело приходилось прижиматься к стене здания управления, чтобы пропустить прохожих.
– Ну да! Ты как будто не рада?
Смеялась Надя тоже как-то по-новому, сдавленно и осторожно. С каждой секундой Александра отмечала в старой знакомой все больше незнакомых черт. Например, прежней Наде совсем не свойственно было неприкрытое подобострастие, с которым та сейчас поглядывала в сторону Элька. Тот держался деликатно и даже скованно – подчеркнуто глядел в сторону, вежливо улыбаясь, пока подруги приветствовали друг друга по-русски. Александра обратилась к нему:
– Я с ума сейчас сойду… Мне придется извиниться! Я ведь думала, что ты вчера соврал мне, чтобы успокоить!
– Как видишь, этот тот редкий случай, когда я сказал правду. – Эльк сохранял натянутое выражение лица и улыбался словно по необходимости. – Я понял, что ты не уедешь отсюда спокойной, если не увидишь Надю. Рано утром я съездил в Хаарлем и привез ее сюда.
– Ты живешь в Хаарлеме? – обратилась Александра к подруге.
Та часто закивала, как будто один кивок был бы недостаточно убедителен:
– Да-да. Я очень виновата перед тобой, что ничего не сообщала о себе… Так сложилось. Я живу в Хаарлеме, работаю в антикварном магазине. Старые книги, гравюры, немного фарфора. Занимаюсь всем, чем придется. Жаловаться не на что!
Эльк взглянул на часы:
– Можно пообедать… Рано, конечно, но после у меня времени не будет. Придется заниматься тысячей вопросов в связи со смертью Тидемана. Старик был совершенно одинок. Я поражен, насколько…
– Его похоронами будешь заниматься ты? – удивленно взглянула на него Александра. – У него совсем нет родных?
– Представь, нет. Но есть Стоговски! – По лицу Элька скользнула недобрая тень. Было понятно, что если бы не стеснявшее его присутствие третьего лица, он бы выразился яснее. – Она попросила меня всем заняться, сама, как ты понимаешь, не в состоянии…
– Она его родственница? – еще больше изумилась Александра.
– Относительно… Она ему очень дальняя родня: ее последний супруг был дальним родственником Тидемана. Да, впрочем, Стоговски в родстве со всеми. – Эльк смахнул с лацкана пальто спикировавший с дерева желтый лист. – Даже с этим флагом! – Он указал на красный флаг с черной полосой и тремя косыми андреевскими крестами, развевавшийся на фасаде управления. – Стоговски в родстве даже с семьей Персейн, а городской флаг носит цвета их герба… Впрочем, она сама расскажет об этом лучше, чем я, если будет в настроении. Итак, мы идем?
– Не обижайся, но я предпочту пообедать вдвоем с Надей. – Александра взяла упорно молчавшую подругу под руку. – Нам есть о чем поговорить.
– Да, конечно, я понимаю. – Эльк устремил на Надю ничего не выражавший, стеклянный взгляд, и Александра подумала, что если бы он взглянул так на нее, ей стало бы очень не по себе. – Увидимся позже, у нашей неизбежной Стоговски! Все дороги ведут в Рим! – Он усмехнулся. – Саша, Стоговски очень обидится, если ты к ней не зайдешь перед отъездом. Кстати, когда ты улетаешь?
– Думаю, сегодня, – с тяжелым сердцем ответила она.
– Помощь с билетом нужна?
– Это лишнее… Я справлюсь!
– Увидимся! – Эльк бегло коснулся щеки Александры губами. Поцелуй был ледяной – ветер, порывами налетавший со стороны моря, казался теплее.
Александра никак не думала, что ей будет нечего сказать подруге, если она все-таки ее найдет. А это оказалось именно так – она смотрела на Надю, ожидая, что та заговорит первая. А Надя отводила взгляд, страдальчески морщась, словно у нее разыгралась лицевая невралгия. Наконец один из прохожих ненароком задел ее плечом. Обернувшись, извинился, Надя взглянула на подругу:
– Мы мешаем здесь, пойдем.
Александра не замечала, куда они идут, некоторое время она просто следовала за подругой, отстав от нее на полшага. Только когда перед ними блеснул черной водой обширный оживленный Сингель, она встрепенулась:
– Куда ты меня ведешь?
Резко остановившись, Надя оглянулась по сторонам:
– В самом деле, давно можно было где-то присесть… Знаешь, у меня такое чувство, что ты мне снишься.
– У меня точно такое же чувство. – Александра невольно огляделась тоже. – Ты смотришь, не идет ли кто за нами?
Возможно, художница угадала – Надя переменилась в лице. Она взбежала по крутым ступеням крыльца и потянула на себя тяжелую дверь пивной:
– Зайдем хоть сюда!
Поднявшись за ней следом, Александра еще раз бросила взгляд на набережную. Ясный, погожий предпраздничный день выманил на тротуары множество людей. Если переулки и маленькие улочки были по-зимнему пусты, то здесь, на одной из центральных городских артерий, кипела жизнь. Медленно, крутя головами, расхаживали туристы, пролетали на велосипедах стайки местных жителей. Возле знаменитого старинного Цветочного рынка, киоски которого теснились на сваях прямо в воде канала, толклось особенно много народа. После ноябрьского спада туристического сезона вновь начался подъем, который должен был продержаться до конца рождественских каникул. Повсюду мерцали фонарики, развевались флаги. Завтра на площади Дам должна была появиться туго связанная, как пленница, огромная елка. Ее привезет жителям города Святой Николай в епископской митре, в сопровождении свиты – разряженных в красный бархат и белые перья «арапов».
В пивной они оказались первыми посетителями. Усевшись, не глядя, за первый же стол, Александра тихонько вскрикнула – ей на колени бесцеремонно вспрыгнула упитанная кошка. С урчанием покрутившись на месте, поприветствовав гостью, кошка с достоинством удалилась за стойку, к хозяйке. Надя вернулась от стойки, сделав заказ:
– Я бы выпила в честь встречи. Никак не могу поверить… – и быстро коснулась плеча Александры, словно пытаясь удостовериться в ее телесности.
– В самом деле, это удивительно… – Александра смотрела прямо в глаза подруге. – Ты знаешь, я никому в душу не лезу. Но раз уж я здесь и вижу тебя, мне хотелось бы знать хоть что-то… Почему ты пропала? Почему не звонила?
– Ты говоришь от имени моей семьи, как я понимаю? – с неожиданной агрессивностью осведомилась Надя. – То есть эти люди любят называть себя моей семьей, когда им что-то от меня нужно!
– Я и не спорю… – Слегка удивленная этим напором, Александра испытующе смотрела на подругу. – Ты всегда делала для них многое. А они для тебя не делали ничего. Рано или поздно это должно было кончиться. Но… Лида очень переживала.
