Такие образом, безделушки, старинные и современные, стоявшие на полках в серванте, никогда не задерживались там надолго. Каждый раз, когда Александра приходила в гости, она видела новую разномастную коллекцию, назначенную к перепродаже. «Это масло к моему хлебу!» – говаривала Надежда. Она покупала эти вещички как будто на бегу, невзначай и так же легко их сбывала с рук, неизменно оставаясь в барыше. Деньги были нужны для содержания взрослеющей племянницы. Сама Надежда тратила на себя немного, одевалась, как и Александра, в старые, поношенные вещи и не привыкла роскошествовать. При всей внешней несхожести женщины были неуловимо похожи. Это их и сближало, монолитной стеной отгораживая от конкуренток – «великосветских» антикварш с последствиями пластических операций на лице, снабжающих Рублево-Успенское и Новорижское шоссе. Их разделяла пропасть. При том, что и те, и другие занимались одним делом и последние часто не уступали в осведомленности первым, это были представители двух очень разных миров.
…Стоя перед сервантом, Александра обводила взглядом предметы на стеклянных полках, потускневших от пыли, которая умудрилась просочиться между створками дверец. Впрочем, это было неудивительно – пыль царствовала в этом доме безраздельно.
– Странно… – произнесла наконец женщина. Сергей торопливо приблизился:
– Вы что-то заметили? Что-то пропало?
– Нет-нет… – Александра вновь и вновь осматривала полки, все больше убеждаясь в том, что не обманывается. – Как раз вещи, похоже, остались на прежних местах. Да, тот же самый набор, который я видела год назад. Будто их ничья рука не касалась!
Сергей недоуменно и вопросительно на нее взглянул, и художница пояснила:
– Понимаете, такие безделушки Надя брала для того, чтобы как можно быстрее перепродать и заработать. Иногда ей везло, и она могла выручить даже очень приличную сумму! Хотя никогда не жадничала. Для нее был важен быстрый оборот. В этом плане она была настоящим бизнесменом! Считала, что вещи не должны залеживаться на месте, нужно немедленно превращать их в деньги. Все, что вы видите на полках, она купила для того, чтобы устроить предновогодний базар – Надя так это называла. Перед большими праздниками можно продать все что угодно!
– И все осталось на месте? – уточнил Сергей. – Она ничего не продала?
– Похоже, ничего… – медленно проговорила Александра.
Она прикрыла веки, пытаясь восстановить в памяти точную картину своего декабрьского визита.
Художница всегда гордилась своей зрительной памятью и умела воссоздавать целые сюжеты из далекого прошлого во всех красках. Затем резко открыла глаза. Картина, которая только что возникла в ее мозгу, ничем не отличалась от той, которая была перед ней. С десяток фарфоровых фигурок на верхней полке. Разрозненные чашки с блюдцами на средней. На нижней полке – целый кофейный сервиз, расписанный вручную. Пропавшая хозяйка квартиры возлагала на этот сервиз большие надежды. У нее было сразу несколько покупателей на примете, и ей предстояло проявить недюжинные дипломатические способности, чтобы, предложив сервиз одному, не обидеть тем самым другого.
– Похоже, Надю в прошлом декабре что-то внезапно отвлекло, раз она не продала коллекцию, – продолжала художница. – Судя по всему, более важная сделка. Но то же произошло и в январе, и в феврале, и в марте – ведь там сплошные праздники, фарфор идет на ура. А вот апрель пустой месяц… В апреле она уехала…
Александра умолкла, не нарушал воцарившегося молчания и Сергей. Женщина в молчании осмотрела комнату Лиды, мельком заглянула на кухню… Ее не покидало ощущение, что она занимается чем-то противозаконным, и все тяжелее становилось на сердце. Из этого дома ушла жизнь, ее сменила гнетущая, безнадежная пустота. Александра вновь вернулась в комнату Нади и, остановившись напротив серванта, открыла дверцы. До этого она старалась ни к чему не прикасаться.
– Даже обезьяна с бубном осталась… – пробормотала она, оглядывая скопище фигурок на верхней полке. – А ведь Надя собиралась везти ее покупателю, с которым уже точно договорилась…
– Обезьяна? – Сергей подошел и остановился вплотную к ней так, что женщина задыхалась от резкого запаха его одеколона. – А, вот эта, смешная? Я тоже ее заметил… Мне она больше всех понравилась, хотя я в этом ничего не понимаю. Она ценная? Старинная?
– Совсем не старинная, – покачала головой Александра. – Ей и десяти лет еще нет. Но очень редкая!
Она осторожно сняла с полки маленькую статуэтку, изображающую обезьянку, одетую по европейской моде середины восемнадцатого века. На обезьянке был нежно-зеленый камзол с кружевным жабо и лиловые панталоны в полоску, до колен. В одной лапе обезьянка держала бубен, другую занесла для удара.
– Эта фигурка была сделана совсем недавно, в две тысячи шестом году, в честь трехсотлетия Мейсенской фарфоровой фабрики. – Художница показала обезьянку Сергею со всех сторон, а затем предъявила знаменитое синее клеймо в виде двух скрещенных мечей на донышке статуэтки. – Перед нами так называемый двадцать первый музыкант знаменитого «Обезьяньего оркестра», созданного великим мастером в середине восемнадцатого века. «Обезьяна с бубном» создана по эскизу восемнадцатого века современным мастером. Это лимитированная серия, всего триста экземпляров. После того как серия была отлита, форму торжественно разбили в присутствии свидетелей.
И, возвращая статуэтку на полку, Александра со вздохом заключила:
– Конечно, немедленно появились подделки, и немецкие, и чешские, и китайские. Но эта, как говорила Надя, подлинная. Сперва она сомневалась… Но по ряду признаков установила, что это все же настоящий Мейсен. У нее ведь чутье невероятное…
– И сколько стоит такая обезьянка? – Сергей с благоговением следил за тем, как Александра поправляет статуэтку на полке и запирает дверцы серванта на ключ.
– Подлинная – около миллиона рублей. Это если повезет купить подлинную, они все уже давно на руках у коллекционеров. Подделку можно без проблем купить тысяч за двести. Я вам за неделю найду штук десять, с оптовой скидкой. Конечно, уже за несколько шагов будет видно, что это «дебильный Мейсен», как говорила Надя. У поддельных фигурок и форма грубее, и проработка ниже, ну и, глядя на мордочку животного или на человеческое лицо, сразу можно усомниться в подлинности. Выражение, как правило, отсутствует… Сразу ясно, что перед вами – безмозглая штамповка. В настоящем Мейсене заключена некая магия… Волшебство! Именно оно сводит с ума людей и заставляет их швыряться деньгами.
– Вот как… – протянул мужчина. – Мне этого не понять, конечно. Я в искусстве не разбираюсь… У меня небольшой бизнес…
Александра почти не вслушивалась в его слова. Вынув ключ из замка на дверце, она мгновение подержала его на ладони, затем протянула мужчине:
– Обратитесь в полицию, это все, что я могу вам сказать. И помните – в этом серванте находится целое небольшое состояние. Конечно, если суметь все это правильно реализовать. Я не хочу вас пугать, но кажется, с Надей и правда что-то случилось.
