Может ли так случиться, что мне удастся наладить столь же близкие отношения с другим человеком? И если это так, если этот человек живет где-то в этом городке, что мне надо сделать, чтобы найти его?
9
Небо зловеще нахмурилось и потемнело, по моей спине забарабанили тяжелые дождевые капли, но я понимала, что надо идти дальше. Задачей номер один сейчас было раздобыть еду, а потом найти приют на ночь. Упрямо опустив голову, я пошла на звук церковных колоколов, в надежде, что он выведет меня к центру города. Внезапно из какого-то магазина на тротуар прямо передо мной выскочил человек и рывком раскрыл зонт, окатив меня дождевой водой. Вздрогнув, я поскорее шмыгнула в приоткрытые двери и как следует отряхнулась.
Я вышла было на улицу, но, увидев, как люди несутся, прячась под зонтами и капюшонами, попятилась обратно, решив дать себе небольшую передышку. Потоки воды на тротуаре закручивались в воронки, на лужах набухали пузыри – непогода разошлась не на шутку. Ливень колотил по крышам и струями стекал на тротуар с магазинных тентов. Вода шумела и бушевала, ее беспощадный грохот не шел ни в какое сравнение с нежными звуками дождя в поле, когда капли мягко шлепаются с травы или куста. Конечно, я вымокла до последней шерстинки, лапы сводило от холода, но выбора не было, нужно было двигаться дальше.
Стараясь не угодить в глубокую лужу, я что было сил припустила по улице. Я неслась, не поднимая головы, пока не добежала до поворота. Здесь я остановилась, подергивая ушами, ощущая, что звуки города изменились. Грохот ливня, заглушающий все звуки на узкой улочке, здесь отступал, и мне показалось, что только теперь передо мной открылся город. Со всех сторон доносились голоса людей, рокот автомобильных моторов, лязг металла. Мне потребовалось как можно скорее укрыться в безопасном месте, чтобы в спокойной обстановке сориентироваться на местности, и я не нашла ничего лучше, как метнуться под припаркованную машину. Оказавшись между колесами, я первым делом как следует отряхнулась, отчего моя мокрая шерсть встопорщилась иглами. Меня знобило, страшно хотелось помыться и лечь спать, но я помнила, что такие места слишком опасны. И, когда я уже чуть не упала от усталости, перед глазами возникла Нэнси, строго наставлявшая меня: «Никогда. И ни за что. Не спи. Под машинами. Поняла?»
Ночь опускалась на город стремительно, на раздумья и колебания не было времени. Я выбралась из-под брюха машины. Передо мной расстилалась нарядная рыночная площадь, окруженная домами из желтого, как мед, камня. Силуэты крыш четко вырисовывались на фоне серого неба. Продавцы на площади убирали все с прилавков, сворачивали навесы, складывали в фургоны нераспроданный товар. Магазины тоже закрывались, но по улицам еще сновали озабоченные, нагруженные тяжелыми сумками покупатели.
Я провела вдали от человеческого жилья столько времени, что невольно замерла, любуясь открывшейся мне картиной. Но особенно поразил меня не шум площади и не суета рыночных торговцев – дух у меня захватило от огней. Куда бы я ни кинула взгляд, повсюду змеились гирлянды лампочек, в витринах весело мигали разноцветные огоньки, а над дверями мерцали звезды. В дальнем конце площади, вся в ярком сиянии, возвышалась громадная ель. Ошибки быть не могло: все приметы говорили о том, что Рождество не за горами.
Я оторопела от такого открытия и, придя в себя, невольно стала вспоминать о жизни у Марджери. В то время Рождество было моим любимым праздником. Первым признаком его приближения было появление маленькой искусственной елочки, которую Марджери ставила на подоконник в гостиной. Я садилась рядом с ее негустыми обнаженными лапами и терпеливо дожидалась, пока хозяйка доставала из-под лестницы коробку с елочными украшениями. Как только Марджери ставила ее на пол, я тут же соскакивала и начинала ворошить лапой шары и игрушки, пытаясь подцепить их когтями, наслаждаясь мелодичными звуками, которые они при этом издавали.
Марджери по одной доставала игрушки и бережно развешивала их на ветках. Я же, нападая из засады, норовила сбить их лапой. «Кыш, Молли!» – покрикивала Марджери, но при этом улыбалась и никогда не поднимала на меня руку. Развесив украшения, она вытягивала из коробки длинную нить блестящей мишуры. Я бросалась на нее и делала вид, что яростно сражаюсь с шуршащими листиками, а Марджери со смехом забирала у меня мишуру. Обвив елочку гирляндой лампочек и увенчав верхушку звездой, она отступала на шаг, чтобы полюбоваться своей работой.
– Ну, Молли, что скажешь? – спрашивала она, и я одобрительно мурлыкала.
Вернувшись из грез в сегодняшний день, я выбралась из-под машины и, чувствуя себя жалкой и беззащитной, пошла по периметру площади. Рыночные торговцы не обращали на меня никакого внимания, даже когда я приближалась к их фургонам. Я рассматривала магазины: в витринах у одних были старинные вещицы, у других посуда, обувь или непромокаемые куртки. На тротуаре стояла исписанная мелом доска – верный признак того, что впереди паб. Двери были открыты, призывая прохожих зайти, укрыться от холода и сырости. Я неслышно ступила на деревянное крыльцо, заглянула в уютный бар с деревянными балками на потолке и пылающим камином. Перед камином сидели люди, протянув ноги к огню. Искушение войти и присоединиться к ним было так велико, что я почти забыла об осторожности. Однако в воздухе висел запах мокрой псины, а надпись слева от дверей «Вход с собаками разрешен» не оставляла сомнений, что в этом заведении собак любят больше, чем кошек.
Продолжая свое путешествие по площади, я миновала книжную лавку и магазин интерьеров, где в витрине стоял шезлонг, драпированный образцами тканей. Желудок урчал от голода, требуя как можно скорее добыть хоть что-нибудь съестное. Я подбежала к булочной-пекарне, предлагавшей «натуральный хлеб отличного качества», но полки были пусты, а свет внутри выключен. К тому времени, как я добралась до «Старой доброй лавки сладостей» на углу площади, сил у меня уже не оставалось. В витрине рядами стояли стеклянные банки, полные каких-то сладостей, но разве могли они привлечь кошку, которой требовалась совсем другая пища?
Я заметила, что торговцы уже разъехались, да и прохожих на темных улицах оставалось все меньше. Мне по-настоящему стало страшно – ведь я не представляла, где здесь можно найти еду. Завидев издали ворота и за ними солидный кирпичный дом, стоящий среди ухоженного сада, я собрала все силы и устремилась туда через площадь. За мной спешила хорошо одетая пара, обогнав меня, они миновали ворота и направились к освещенному крыльцу. Держась от них на почтительном расстоянии, я пошла следом. Вот они толкнули тяжелую деревянную дверь, и в воздухе разлились восхитительные ароматы пищи. Я прыгнула на высокий газон и устроилась под ветками тисового дерева – оттуда хорошо было видно, что происходит в ресторане.
Там, за стеклом, все было так шикарно, что я забыла обо всем на свете. Столы были застланы белыми льняными скатертями, мягкое мерцание свечей освещало лица гостей, сидящих за ними. У некоторых на головах были короны из цветной бумаги. Я вспомнила, что и Марджери надевала такую, когда садилась за праздничный рождественский ужин. Люди пребывали в прекрасном настроении, улыбались, на щеках играл румянец. Они подливали вина в бокалы, и кое у кого короны уже съехали набекрень. Тишину снаружи то и дело нарушали взрывы смеха. Я, как завороженная, следила за официантами, сновавшими между столиков и церемонно расставлявшими блюда перед гостями. Женщины, сверкая драгоценностями, грациозно поправляли рассыпанные по плечам блестящие волосы и с притворным безразличием пробовали кушанья.
