– Неужели и до ректорских кальсон добирались? – ошарашенно спросила я.
– Вот такое не слышала, может, попадались и его когда. А в этом году, говорят, развевались подштанники профессора, который погиб.
– Интересно, а как их умыкали?..
Чубыся развела руками.
– И неужели никто из студентов не попадался?
– Не-а. Это ж дело чести, ну и доказательство – студент, на кого пал жребий, хорош как никто.
Словоохотливая Чубочка делилась со мной множеством других традиций: что делают перед сессией, чтобы удачно ее сдать, как отмечают Новый год, который здесь празднуется весной, и многое другое.
Я же рассказывала о своем мире: чем отличается от этого, какие у нас обычаи.
Вот только Чубысе, в отличие от меня, задавали задания на дом, поэтому разговоры пришлось свернуть, дабы не стать гномочке хвостатой.
И пока Чубочка грызла гранит науки вприкуску с домашними пирожками, я предалась рефлексии.
Конечно же, я размышляла о Вердже. Нравился ли он мне? Да. Чем? Ох… Привлекательный, сильный, умный, неординарный и такой дурной! Одни его идиотские шуточки чего стоили. Но в то же время он уже не раз и не два спасал меня. Вот такой странный герой. Только моего ли романа?
Если в бытность своей первой влюбленности я предавалась мечтаниям, что это раз и навсегда, до самого гроба, то теперь прекрасно понимала – наши с Верджем отношения до конца моего пребывания здесь. Если раньше ему не надоем. Хотя вот чувствовала я – его симпатия ко мне завязана не только на физическом влечении.
Тут вступила в дело моя женская противоречивая натура. Я ведь ясно дала ему понять, что дома меня ждет жених, пусть на самом деле и не мой, и ждал не меня. Вердж после этого отступил. А тут вновь принялся ухаживать, хоть и своеобразно. И лестно, и нечестно с его стороны. Выходит, ему плевать на «моего» жениха? Так ведь активизировался некромант после того, как мне стало нехорошо у него дома…
Окунуться в эти отношения с головой так, чтобы захлестнуло, затянуло в самую глубь, чтобы аж воздуха не хватало… Вынырну ли потом? Хватит ли сил отбросить, забыть?
Никогда не получалось относиться к чувствам легко, жить только здесь, сейчас, этой минутой, этим мгновением, не думая: а что потом?
Жизнь же все мои планы методично рушила. И приходилось порой начинать заново. Как было с моей спортивной карьерой.
Так, может, стоит попробовать хотя бы сейчас? Чтоб наслаждаться каждым мгновением, не откладывая на пресловутое «потом».
Э-э-э, нет. Так и до философствования недалеко. Надо завязывать с такими размышлениями. Буду просто действовать по обстоятельствам.
Чтобы отвлечься, я решила заглянуть в тетрадки Чубыси. Посмотрела, поняла, что ничего не поняла, и плюнула на это гиблое дело.
– Слушай, а кто в этом году тырил подштанники?
Чубыся забавно почесала карандашом нос, поморщилась и выдала:
– Да твой же некромант и тырил.
Я даже поперхнулась пирожком, который удалось умыкнуть у гномки.
Глава 17
Самый душевный разговор – на кулаках
Рина
– В каждом из вас есть магия, осталось только прочувствовать ее, – вещал рыжий оборотень у доски. – Закройте глаза! Вздохните глубоко! Сосредоточьтесь на внутреннем источнике своей силы!
М-да, у препода явно склонность к театральным эффектам. Какой источник, каких сил? Вот где его искать? Я сквозь полуопущенные ресницы оглядела аудиторию. Все мои одногруппники сидели с закрытыми глазами и, судя по их сосредоточенным лицам, усиленно рыскали внутри себя в поисках источника. Прям как в детском саду, ясельной группе, когда малышню разом высаживают на горшки в надежде, что карапузы хором сделают свои «великие дела».
– Прочувствуйте его, познакомьтесь с ним. Вы должны подружиться!
Я не сдержала смешок. Макс, сидящий позади меня, – тоже. Все это напоминало мне представление, устраиваемое шарлатанами-экстрасенсами в нулевых. Осталось только начать дружно покачиваться, петь странные песни, а потом нести деньги и прочие ценности с документами на квартиру своему гуру.
– Зря смеетесь, студентка Камаева.
Все уставились на меня.
А оборотень окинул меня неодобрительным взглядом светло-карих глаз.
– Раз уж у вас не получилось прочувствовать в себе силу, я вам помогу.
Захотелось искренне уверить: «Не стоит», но я благоразумно промолчала.
– Берите свой стул и идите с ним сюда. – Он кивнул на место рядом с собой.
То есть я должна усесться у всех на виду? Даже сидевшие на последних рядах наши наставники-старшекурсники отвлеклись от своей болтовни и заинтересованно воззрились на меня. Я молча поднялась и пошла к доске со своим стулом.
– Присаживайтесь. А теперь уже действительно закройте глаза. Расслабьтесь. Представьте, что здесь никого нет, кроме меня, конечно.
На это его «кроме меня» так и подмывало ответить: «А дальше легкая эротическая музыка и расслабляющий массаж? Как в дешевых сценах соблазнения?»
Но нарушать субординацию – моветон, хотя мысли этому правилу подчиняться категорически отказывались. Закрыла глаза, попыталась представить, но легкий шепоток, доносившийся то с одной стороны, то с другой, не давал такой возможности.
– А если вам и это не удается, то я вам помогу.
Над ухом раздался щелчок, и стало тихо. Очень тихо, да так, что я испугалась, пока не раздался голос преподавателя:
– Не открывайте глаза. Вы же не такая уж и трусиха? – Тембр как у разводилы средней руки, берущего «на слабо». – Ну же, решайтесь. Подайте хороший пример и другим.
Чтобы муха перестала жужжать над ухом надо либо ее убить, либо открыть банку с вареньем, в смысле дать что-то, чтобы она занялась делом и отстала. Преподавателя, который у меня ассоциировался, несмотря на свою пушистую расу, со скользкой медузой, увы, мухобойкой было не заткнуть, а потому я решила, что проще подчиниться, чтобы он от меня отстал.
– Источник находится на уровне солнечного сплетения, – вещал оборотень, – но чтобы почувствовать его, нужно в это поверить. А чтобы поверить – необходимо отвлечься от всего напускного, надуманного. Вы же, пришлые, в чьих мирах нет или крайне мало магии, попросту в нее не верите. Расширьте свои границы восприятия, познания. А еще лучше – попробуйте поверить в чудо.
«А у вас не было Чумака, вещавшего про расширение границ возможного и советовавшего прижаться больным местом к экрану», – подумалось вдруг. Но я, как пресловутые телезрители девяностых, заряжавшие воду через телевизор, сидела, покорно закрыв глаза и мысленно воображая себе солнечное сплетение. В моем понимании это был просто большой нервный узел, расположенный под диафрагмой и скрытый плотным слоем брюшных мышц. Вот сейчас и представляла, как от скопления нейронов к периферии отходят нервные окончания. Картинка, эфемерная, условная, вдруг начала обретать яркость, объем, глубину. Я уже не только представляла ее абстрактно, нет – чувствовала себя изнутри. Впервые. Так, словно рамка реальности сместилась, и все мои внутренние ощущения стали на порядок острее.
