На работе было хоть как-то, но легче. Там всегда было чем заняться: с кем-то перемолвиться, кому-то подать кофе, что-то прибрать, подлить свежего. Если не считать диалогов с Дэвидом (они ее стали как-то притомлять, хотя сам он вряд ли что-либо замечал), работа шла своим чередом, и ее, как всегда, было много.
Но вот дома…
Понятно, дурь несусветная, потому как здесь не поменялось ничегошеньки – и все-таки… И все-таки ее дом ощущался как-то по-иному. С чего бы, казалось? Здесь все было так же опрятно и кошек хоть отбавляй. Казалось бы, все на своих местах.
Лопаточка и та на прежнем месте.
За истекшие дни Талья неоднократно над этим размышляла. Что, если это все-таки не она изменила своей многолетней привычке и сама перевесила чертову лопатку на другую сторону? Ну а если здесь побывал кто-то, кто взял эту вещицу поглядеть и затем перевесил не туда – то что?
Зачем кому-то это было делать? Никакого резона.
Разве что если кто-то ее признал… по старой памяти. А? Лопаточка была старенькая, видавшая виды. В лучшие свои годы Уиллокс ею пользовалась, когда надо было филигранным образом выложить из специальной формы на блюдо ее фирменные брауни. Так вот, может, это кто-нибудь из прежних лет забрался сюда, чтобы бросить на нее свой ностальгический взгляд?
Может быть. Кто знает.
Писательница оглядела трейлер – оглядела зорко, по-орлиному, – но не заприметила ничего, что было бы хоть чуточку не на месте. «Все чики-чики», как говаривал ее Эд. Хотя если приглядеться, то что-то немножко не так обстояло с дневниками. Они аккуратными рядками стояли у Тальи за маленьким телевизором, который она включала лишь от случая к случаю. Все тетрадки одинаковые – красненькие общие. Хозяйка покупала их со скидкой на ярмарках перед первым сентября: возьмешь сразу десяток, а затем понемногу исписываешь и ставишь одну к одной. Они и стояли ровными рядами, только корешки у них со временем выцветали от предвечернего света из окошка. Свои записи Уиллокс держала в образцовом порядке. Это вам, извините, не для туалета листки выдирать! Как заполнишь одну тетрадь, так ставишь рядом с предыдущей, а за ней следующую, и так далее. В точности как дни в календаре, как события в реальном мире: хронология, что блюдет сама себя.
Вот только… Прошлым вечером Талья обнаружила, что пара тетрадей стоит не в том порядке. Из давних, с левой стороны верхней полки. Может, она сама поставила их не так? Время от времени (нечасто) писательница вынимала какую-нибудь из тетрадок: просто так, напомнить себе о былом, а заодно убедиться, что ведение дневника – это все же не стопроцентно пустое занятие. Тетрадь она, впрочем, непременно возвращала на свое место, что было легко: корешок каждой из них был скрупулезно пронумерован: дата начала, дата окончания, порядковый номер. Сложно представить, как тут можно было что-то напутать, даже после пары бутылок пива, что иногда, скажем прямо, случалось (хотя со смертью Эда она к этому делу подходила уже не с таким азартом, как раньше, когда «после пятой считать бесполезно»). А может, тут каким-то боком поучаствовали кошки: из тех, кто помоложе? Некоторые из них любили среди вечера покуролесить – поскакать по мебели галопом, посметать что-нибудь на пол. Пару раз, случалось, особо бойкие сшибали с полок книжки. Может, Талья тогда, впопыхах наводя порядок, и впрямь сунула тетради куда придется, не глянув при этом на номер.
Но вот помнит ли она такое за собой? Нет, не помнит.
А если нет, то такого, судя по всему, и не было.
Отправляясь в город, Уиллокс, как правило, не запирала за собой трейлер. Ноутбук она всегда прихватывала с собой, а больше красть здесь было, в сущности, и нечего.
Так что кто-то все-таки мог здесь побывать и, вынув наобум пару тетрадок, полистать их. Но кто? Для молодой поросли городка такая задача чересчур сложна: во-первых, в традиционно обдолбанном виде с такой умственной нагрузкой не справиться, а во-вторых, у них не хватило бы воображения. Ну а те, у кого натура откровенно сволочная, непременно перевернули бы все вверх дном, да еще и отметились бы какашкой посреди коврика.
Н-да, вот ведь загадочка… Может, рассказать об этом Дэвиду? Пусть вылезет из своего писательского кокона. Хотя сомнительно. Талье помнилось, как стекленел его взгляд при ее рассказе о Джорджевом автостопщике. Хватит с него сильных впечатлений.
Вскоре она утомилась от перегонки этой проблемы по кругу и с двухчасовым опозданием затеяла кормить кошек. Вся четвероногая бригада была уже в сборе и терпеливо дожидалась, отираясь возле ног хозяйки с намеком, что давно уже пора подкрепиться.
Присев наложить в кормушки консервированной дряни из банок, Талья невольно остановилась взглядом на дверце кухонного шкафа. Надо же, внизу покорябанности, пятна ржавчины… И весь дом неожиданно показался ей маленьким. А еще старым и убогим. Раньше такого ощущения у нее не было. Это была Тальина крепость, уютный оплот, который она не без гордости демонстрировала входящим (вернее, продемонстрировала бы, если бы кто-нибудь к ней пришел). А сейчас ощущение было такое, словно только что лопнул мыльный пузырь или воздушный шарик, брызнув наружу всем тем, что делало это жилище домом, и оставив лишь сморщенную пустую оболочку.
Хозяйка выпрямилась. Огляделась. Бабища пятидесяти пяти лет, одиноко живущая в трейлере с оравой кошек. Так ли себе все это представляла юная Тэлли-Энн, когда жизнь еще только начиналась? Определенно нет. Та разбитная штучка мерила себе еще как минимум несколько лет вольного житья, забав и игр, а затем, разумеется, свадьбу – необязательно богатую, но развеселую, с угощением для друзей на самых изящ-ных бумажных тарелочках, какие только бывают в «Доллар три», где все товары не дороже доллара. Дети – да не один, а, можно сказать, маленький выводок. Школьные концерты. Дворовые распродажи. Типа того. За большинством всего этого Уиллокс уже не гонялась: ей это было элементарно не по возрасту. Ей бы сейчас впору сетовать, что, мол, сколько можно бабке за так сидеть с внучатами – она что, резиновая, на всех разрываться?
Но сетовать ей было некому – тому, кто бы знал, что она все это не всерьез, человеку, который за годы все это уже слышал-переслышал, и теперь с него как с гуся вода, потому как столь многое уже пережито вместе.
Вот чего ей действительно не хватало.
Между тем кошки, самозабвенно уплетая корм, как на уздечке вились вокруг своих кормушек, и Талья с любовью смотрела на них.
А затем в дверь постучали.
Когда она вышла из трейлера, поднялся ветер. Вот так же было и предыдущей ночью, когда стук послышался вторично, – только тогда хозяйка дверь не открыла, а осталась, кутаясь в халат, сидеть внутри на тахте. Чувствовалось, что когда стучится тот, кого за дверью нет, то лучше всего поступить именно так.
Нынче же она решила действовать по-иному. Потому-то, приняв, как обычно, ванну, Талья надела не трико с розовым махровым халатом, а платье – кремовое с вкраплениями цвета беж. Оно лежало у нее не первый год и, понятное дело, на бедрах и талии, бюсте и руках сидело теперь в обтяжку, отчего Уиллокс, вероятно, смотрелась, как танкетка в пустынном камуфляже, но это было лучшее из того, что у нее имелось.
