В безотчетном позыве писатель растопырил руки. Женщины на скамейке поглядели на него как на чокнутого, но Дэвида сейчас занимало не это. Что-то как будто чуточку потеснилось, словно бы тот камень в невидимом ручье вдруг сделался покрупнее.
Писатель опустил руки и заспешил в сторону детской игровой площадки. Здесь по центру возвышалось что-то вроде замка с деревянными трапиками и бирюзовыми зубчатыми башенками, а между собой разные секции сообщались перекладинами и канатами. Вход сюда разрешался только детям до десяти лет (о чем четко свидетельствовала вывеска), но сейчас здесь наблюдались взрослые. Причем немало: человек тридцать, держащихся парами, тройками и четверками. Большинство были задрапированы в просторные, преимущественно темные одежды вроде наряда готов. Судя по разным оттенкам, все это сообщество было как будто собрано из разрозненных частей. Здесь все беспрестанно двигались – текли туда и обратно, взад и вперед, из стороны в сторону. Взгляд улавливал бледные лица: кое-кто был занят разговором, но большинство упорно держалось спиной друг к другу.
Если они здесь, то тогда…
Дэвид повернулся и трусцой возвратился в центр сквера. Да, они были и там.
Он побежал в сторону самой обширной лужайки – в стороне от центра, радиусом около двадцати метров и фонтаном сбоку. Теперь там толклась непроглядная масса народа. Детей среди них не было – подростков до восемнадцати и то было раз, два и обчелся, – а в остальном были представлены все возрастные группы: и пожилые, и среднего возраста, хотя подавляющему большинству было от двадцати пяти до тридцати лет. Темнокожие, белые, азиаты… В основном одеты как неформалы, но попадался и кое-кто в костюмах. Опять, кажется, мелькнул тот медведь, хотя это явно кто-то в маскарадном прикиде.
И тут снова все вдруг взяли и исчезли. Как в воду канули.
А впрочем, нет. Хотя Дэвид их и не видел, он их чувствовал. Этот сквер был полон людьми – людьми, невидимыми глазу. В этом не было сомнения.
«Если только я не схожу с ума».
Опять захихикали те две японки: вероятно, им попался самый смешной путеводитель на свете. Мимо вразвалку прошествовал качок, перед которым охранниками семенили две игрушечно-крохотные собачонки. На противоположных концах скамейки, нога на ногу, сидели вполоборота друг к другу двое с мобильниками – впечатление было такое, будто они разговаривали между собой. Все эти люди казались сейчас разбросанными далеко-далеко, как книги на полупустом библиотечном стеллаже.
– Привет, Дэвид, – послышался голос.
Писатель оглянулся. В паре метров от него стоял человек в линялых джинсах и белой сорочке – тот самый, с кем они недавно пересекались в «Кендриксе». Он широко улыбался – теперь, казалось, более дружелюбно и открыто. У него за плечом стояла стройная женщина в длинном черном плаще. На ее лице тоже была улыбка.
Человек шагнул вперед и протянул руку.
– Добро пожаловать. С возвращением, – сказал он.
Глава 20
– Ты так себе это представлял?
Из-за тротуарного столика возле «Адриатико» я поглядел туда, где за загородкой стояла Кристина, одетая более-менее так, как я ей предложил: черные джинсы с потертостями, длинный свитер под дешевым пальто, волосы собраны в «конский хвост», а довершают прикид зеркалистые темные очки – не слишком навороченные, чтобы не как в шпионских фильмах.
– Безупречно, – одобрил я.
– Для чего?
– А чтобы пропихнуть тебя в конкурс «Мисс Экология Нью-Йорка», о котором сейчас только и разговоров. В категории «самая сексуальная».
– Ты давай осторожней, – усмехнулась моя подруга. – Мы с тобой еще не вернулись к открытым приколам друг над другом.
– Ни в коем разе. – Я подошел и через заборчик поцеловал ее в щеку. – Я ведь уже извинился: ссора вышла глупейшая. И забудем про нее.
– Слушаю, мой господин, – сказала Крис, снимая очки. – Ну так что, каков план?
Меня что-то точило, прямо с того момента, как я проснулся. Точило, когда я шел на работу и когда, взяв перерыв, отправился поблагодарить ребят-ремонтников за починенный обогреватель, которым это, судя по лицам, было явно по барабану. Точило, когда я, вручая прохожим пиццу, вытягивал один крепкий кофе за другим. И даже когда терпеливо сносил прямо-таки материнскую заботу и волнение сестры Марио, которая заметила нашу вчерашнюю размолвку с Кристиной.
Это смутное чувство я списал на свои тайные угрызения в том, что я что-то недоучел, упустил из виду, не соединил на картинке все точки. Хотя что толку копаться в пустых переживаниях? И вот в какой-то момент, когда я подавал в очередные руки два ломтика пепперони, мне вдруг показалось, что я понял, куда и как нужно прочерчивать эту смыкающую линию.
– Давай-ка пройдемся, – предложил я Кристине.
Теоретически то послание на нашем оконном стекле могло быть накорябано когда угодно за истекшие бог весть сколько лет. Быть может, это извратился кто-нибудь из прежних жильцов – просто так, чтобы устроить импровизированный Хеллоуин для тех, кто заселится сюда позже, – а мы из-за лени (не потрудились даже помыть стекла) или из-за того, что свет падал не под тем углом, тех каракулей просто не замечали. Хотя на самом деле мне в это не очень верилось. И Кристине тоже. Опрокинутый стул и разбитая в моей курилке пепельница эту версию несколько размывали. Не говоря уже об ощущении, которое я пережил при открывании окна: те мелькнувшие и сгинувшие тени одного, а может, и нескольких живых существ.
Те письмена появились там недавно. Уже после того, как я в последний раз выбирался посмолить на крышу. А это было когда? Да всего лишь позавчера! Так что временны́е границы значительно сужаются.
– Смирись, – медленно сказала Кристина, пристально наплывая на меня серо-зелеными глазами (зеленого в них сейчас было больше). – Смотри фактам в лицо. Ты знаешь, что это произошло, причем совсем недавно. Этой вот ночью.
Несмотря на ее протесты, я тогда повторно открыл окно (перед этим сняв ту надпись на мобильник) и вылез наружу. Ветер хлопал темными крыльями, и ощущение было такое, что стоишь на парапете шаткой крепостной башни. Мои подозрения в целом подтверждались. Если вы легкий и шустрый – да к тому же сорвиголова, которому, извините, на все насрать, – то к пятачку моей курилки, если изловчиться, можно пробраться через соседние крыши. Встав на цыпочки возле карниза, я через хлипкое заграждение поглядел на соседнюю многоэтажку. Теоретически где-нибудь там, вон в том бетонном коробе, может быть спуск вниз до первого этажа. Однако плитка карниза была сейчас опасно мокрой и скользкой, так что продолжать свое расследование, тем более по такой темени, мне не хватило духу: я что, самоубийца?
И я влез обратно.
– Есть еще один вариант, – сказала Крис.
– Да, я знаю. Окно у нас было не заперто. И они могли туда выбраться из нашей квартиры. Но это рождает множество вопросов. Например, как они могли забраться сюда?
