Актовый зал.
Сегодня утром там должно было состояться собрание.
На тему издевательств в школе.
Я с силой провел рукой по волосам и шумно, устало выдохнул.
Просто отлично. Думаю, я бы предпочел отрезать себе руку и втереть в рану соль.
Проклятье.
Я припустил вперед и попытался как можно быстрее протиснуться через скопление учеников, застрявших перед двумя двустворчатыми дверями зала.
– Джаред, – позвали меня, но я лишь отмахнулся.
Тэйт тоже была где-то здесь. Я устремился по проходу, пробегая взглядом по рядам. В нашей школе училось больше двух тысяч человек, но учеников девятых классов собрали отдельно в спортивном зале, поэтому сегодня народу здесь было чуть поменьше, чем обычно.
Попытка найти белокурую голову обернулась кошмаром. Я никогда прежде не обращал внимания на то, сколько блондинок учится в нашей школе.
Но я знал Тэйт.
И я сразу пойму, что это она, когда увижу ее. Поэтому я продолжил поиски, пока всех еще не попросили сесть.
Я прошел по центральному проходу, а потом стал возвращаться по нему обратно. Мое сердце учащенно забилось, когда я заметил ее фиолетовые «чаксы». Тэйт сидела, скрестив ноги, и одна ступня высунулась в проход.
Я быстро прошел по лиловой ковровой дорожке и склонился над ней, опершись на подлокотник ее кресла.
– Нам нужно поговорить, – тихо сказал я. – Сейчас.
Ее голубые глаза сузились, и у меня во рту пересохло.
Мои слова прозвучали угрожающе. Я сам рыл себе яму.
Успокойся, приятель. Внутри у меня все сжалось. То ли мне действительно так нравились эти стычки, то ли я просто к ним привык. Но я в них определенно поднаторел, вот и полез на рожон.
Не время и не место, да и хрен с ним.
– Теперь ты хочешь поговорить, – язвительно произнесла Тэйт, и я заметил рядом с ней Джесс Каллен, капитана команды по кроссу. Та замерла, наблюдая за нами.
Тэйт смотрела прямо перед собой.
– Ты, значит, можешь реагировать и поступать, как тебе вздумается, никого не спрашивая, а я должна бросать все дела, как только тебе захочется со мной поговорить.
Это был не вопрос. Скорее, вывод.
– Татум…
– Теперь я Татум, – усмехнулась она, глянув на Джесс. – Забавно получается, не правда ли?
– Из-за чего ты злишься? То, что произошло вчера, было сделано не для того, чтобы тебя обидеть.
Я крепче сжал подлокотник сиденья. Мне нравилось, когда Тэйт злится. Всегда нравилось.
Наш первый поцелуй на раковине, и я попался на крючок.
Но прямо сейчас она не столько разозлилась, сколько отстранилась. Сидела опустив подбородок и до сих пор так ни разу на меня и не посмотрела.
Вот это мне уже совсем не нравилось.
– Ты не берешь меня в расчет, – процедила она сквозь сжатые зубы. – Ни во что меня не посвящаешь, пока не испугаешься, что можешь меня потерять. Все на твоих условиях… по твоему графику. Я всегда в стороне, и мне приходится с боем прокладывать путь в твою душу.
Ее лицо было твердым как камень, она продолжала смотреть прямо перед собой.
– Я поговорю с тобой, Джаред. Только не сейчас. И не в ближайшем будущем. Мне нужно подумать.
– Чтобы прийти к собственным выводам конечно, – с упреком сказал я.
– А как иначе, если я одна в наших отношениях. Ты опозорил меня в коридоре. Опять! Ты швырнул меня под школьный автобус ради собственного удовольствия. Ты когда-нибудь пожертвовал чем-то ради меня? – Ее холодный тон разрывал мои внутренности.
Воздух с трудом, с болью проходил в мои легкие и выходил обратно.
Мне же едва удалось вернуть ее.
Она сомневалась во мне. Сомневалась в серьезности моих чувств.
Мог ли я винить ее в этом?
Почему она должна была мне доверять? Я говорил ей, что люблю. Пытался показать ей это. Но я никогда не показывал ей, что она для меня на первом месте.
Она видела, как я лапал других девушек.
Снова и снова она ощущала боль, когда я бросал ее и делал из нее посмешище.
Упивался ее слезами, ее одиночеством.
И в этот момент последствия моих действий рухнули на меня, словно гора мусора, придавив к земле.
Твою мать.
Как она вообще меня простила?
– Садитесь на свои места, – проговорил кто-то в микрофон, вероятно, директор школы, и я заморгал.
Я всегда в стороне, и мне приходится с боем прокладывать путь в твою душу.
Я продолжал убеждать себя в том, что Тэйт моя.
Говорил ей, что всегда принадлежал ей.
Только она этого не чувствовала.
С гулко колотящимся в груди сердцем и туманом в голове, который позволял мне не думать о том, что я собираюсь сделать, я прошел по проходу и поднялся по ступеням на сцену.
Директор Мастерс повернулся ко мне.
Его седеющие русые волосы были зализаны назад, а серый костюм успел с утра помяться. Этому парню я не нравился, но за годы учебы благодаря Мэдоку и его отцу мне многое сходило с рук.
– Вы же не собираетесь испортить мне день, мистер Трент? – спросил он почти жалобным тоном, как будто смирившись с тем, что я в самом деле выкину какой-нибудь фортель.
Я кивнул в сторону микрофона в его руке.
– Дайте мне только пару минут? И микрофон? – В горле было сухо, как в пустыне. И я чертовски нервничал.
Я привык вести себя в этой школе по-хозяйски, но сейчас среди всех присутствующих был лишь один человек, который меня волновал.
Она останется или выйдет?
Мастерс посмотрел на меня так, словно мне было два года и я только что разрисовал стену.
– Я буду хорошо себя вести, – заверил его я. – Это важно. Пожалуйста?
Думаю, именно «пожалуйста» убедило его, потому что он удивленно поднял брови.
– Не заставляйте меня пожалеть об этом. У вас есть три минуты. – И с этими словами он протянул мне микрофон.
В зале слышался свист и выкрики, а потом в один момент воцарилась полная тишина. Мне и слова не пришлось сказать, чтобы привлечь к себе внимание.
Присутствующие здесь знали, что я не любитель высовываться. Я говорил только тогда, когда это меня устраивало. Ничего не афишировал.
И именно поэтому мне сейчас было чертовски трудно.
Я чувствовал легкое головокружение – наверное, от того, сколько крови сейчас прокачивало мое сердце, но поднял голову и постарался выровнять дыхание.
