А прямо сейчас она пыталась быть кем-то, кем не являлась.
Обхватив Кейси за талию, я притянул ее к себе, и она удивленно округлила глаза.
– Для Лиама, помнишь? – прошептал я, зная, что делаю это не ради Кейси.
Пытаться вызвать у Тэйт ревность было глупо, но я хотел посмотреть на ее реакцию. Весь прошедший месяц у нее отлично получалось реагировать.
Кейси бросила на Тэйт нервный взгляд. Я подумал, что она себя слишком накручивает. Она с легкостью вела свою игру на глазах у Лиама, но делать что-то в поле зрения Тэйт ей явно было архисложно.
Однако через пару мгновений Кейси сдалась и обняла меня за шею. Я воспользовался приглашением и, нагнувшись, поцеловал ее под подбородком.
Затем стал покрывать поцелуями ее шею, поднимаясь к уху. Мозг отдавал телу команды.
По правде сказать, я с большим удовольствием целовал бы Мэдмэна. Но я чувствовал, что Тэйт на меня смотрит.
Стоп. Если Тэйт увидит, как ты лапаешь ее подругу, она никогда тебя к себе не подпустит.
– Все с дороги! – выкрикнул Зак, и я чересчур поспешно вскинул голову. – Трент и Роумэн, тащите свои задницы на старт.
Я провел рукой по лицу.
Наконец-то, мать вашу.
Обойдя машину и сев за руль, я завел движок, ощутив его рокот всем телом. Смыслом моей жизни были две вещи: мучить Тэйт и рвать всех на трассе.
Несмотря на то, что заработанные мной на Петле деньги доставались отцу, я все же любил гоняться.
Моя нога играючи управлялась с педалью, руки с точностью выполняли маневры. Движением руля я мог отправить машину в занос, заставить ее скользить и поворачивать именно так, как мне нужно.
Эти две минуты в неделю я любил свою жизнь.
Песня Still Swingin’ группы Papa Roach взревела из моих динамиков, когда я вывел свой «Босс 302» на трек. Мой черный «Мустанг» был быстр, заряжен и полностью мне соответствовал. Это было единственное, что мать позволила мне купить на деньги с продажи дедушкиного дома. «Мустанг» был моей единственной отдушиной, когда мне хотелось сбежать ото всех и ни о чем не думать.
Дерек Роумэн, который сейчас учился на первом курсе в колледже, а прежде в нашей школе, время от времени возвращался в город, чтобы погонять. Он остановил свой «Понтиак Транс Ам» 2002 года выпуска рядом со мной, и я крепче сжал руль.
Роумэн обладал определенным авторитетом. Некоторые сегодня поставили на него. Немного обидно, но это было в моих интересах. Чем меньше шансов на победу, тем больше выигрыш.
– Итак! – крикнул Зак зычным командным голосом. – Освобождаем трек для главного события вечера.
Глава 20
Летом у нас проходило больше гонок, чем теперь, когда учащиеся колледжей вернулись к учебе. Сегодня заезды, в которых принимали участие Мэдок и я, были единственными в программе.
Сунув руку в карман джинсов, я вытащил кулон и повесил его на зеркало заднего вида. Бросив в него взгляд, я заметил, что Тэйт наблюдает за мной, и у меня сжалось горло. Не знаю, заметила ли она, но мне этого определенно не хотелось. Нелегко будет объяснить, откуда у меня кулон, принадлежавший ее матери.
Дэвон Петерсон, одна из тех немногих сексуальных девиц, к которой я не притронулся бы ни за что на свете, медленной походкой продефилировала к нашим автомобилям. На ней была короткая юбочка и майка на тонких бретелях. Дэвон училась в нашей школе на год младше меня и ясно давала мне понять, что упадет в мои объятия, если я того захочу.
Я не хотел.
Она вообще-то была довольно адекватной и милой, но милой она была со всеми. В этом и заключалась проблема. Иногда нужно вовремя понять, в каком случае хорошо проведенное время не стоит свеч.
– На старт! – выкрикнула она, глядя на меня горящими глазами.
Давай же. Давай. Моя левая нога буквально подпрыгивала на выжатой педали сцепления.
Никаких девчонок, никаких родителей… только я, убегающий ото всех.
– Внимание!
Наши с Роумэном моторы взревели.
– Марш!
Ноги сразу же бросились в бой, одна отпустила сцепление, другая вжала газ в пол. Покрышки долю секунды буксовали, а потом мы с Роумэном помчались вперед. Душа ушла в пятки, и я с улыбкой отреагировал на это ощущение.
Я его обожал.
Крепко обхватив руль, я снова выжал сцепление и переключился на вторую передачу, а потом сразу же на третью. Я часто забываюсь и пытаюсь перескочить через передачу, как делаю в повседневной жизни. Но на треке так нельзя. Помню, как мать взбесилась в прошлом году, когда купила новую машину на «механике», а я учил ее водить.
«Что значит, «можно пропускать передачи»? Джаред, их бы не поставили, если бы не нужно было ими пользоваться».
Я тогда просто покачал головой, решив, что из-за этого не стоит обострять отношения.
«Босс» снова рванулся вперед, когда я врубил четвертую передачу. Музыка и мощь машины будто разрывали меня на тысячу кусочков, развеивая по ветру. В тот момент я не смог бы ни думать, ни беспокоиться о чем-либо, даже если бы захотел.
Здесь я чувствовал себя живым. «Босс» не боролся со мной. Он принадлежал мне, от и до.
Мы с Роумэном мчались на равных, но приближался первый поворот. Я был чуть-чуть впереди, но он не собирался притормаживать.
Самодовольный сукин сын.
Когда-нибудь я задам ему трепку, которой он заслуживает. Мы не сумеем войти в проклятый поворот вместе, и Роумэн это знал. Одному из нас придется притормозить, но это будет не он.
И он знал, что мне это известно.
Я вцепился в руль и ударил по тормозам, встраиваясь за ним на внутреннюю часть трека. Сидя у него на хвосте, я тяжело дышал и качал головой, подавив соблазн дать по газам и протаранить его тачку.
Выкрутив руль влево, я прошел первый поворот, поднимая пыль и чувствуя, как сносит заднюю часть машины. Сердце подскочило к самому горлу.
Но Роумэна занесло еще сильнее.
Переключившись на вторую передачу и втопив в пол педаль газа, я сделал погромче песню I Stand Alone группы Godsmack и рванул вперед.
С каждой секундой кровь все сильнее пульсировала в висках, и мне было все равно, выиграю я или проиграю. Ничто не испортит этот момент, и ничто не сделает его лучше.
В каждом повороте Дерек Роумэн подреза́л меня и вынуждал пристраиваться за ним, или меня заносило больше, чем я того хотел. В любом случае, вперед я не выходил, потому как знал: этот мерзавец предпочтет вытолкнуть меня с трека, нежели провести честную гонку.
Говнюк. Я делал тысячу вдохов в минуту, но не потому, что нервничал, а потому что, мать его, злился.
