– И ты закатил истерику? Твоя мама знает, что ты сделал с домом?
И в этот момент стена между нами снова выросла. Моя мать. Тэйт, которая смотрела на меня так, словно я не способен держать себя в руках. Словно я слабак.
Я больше не собирался причинять ей боль, но и в душу пускать тоже был не намерен.
– Какая тебе разница? Я же ничтожество, правда? Неудачник? Родители меня ненавидят. Разве это не твои слова?
Да, вот так намного проще. Просто нападай в ответ.
Тэйт прикрыла глаза, вид у нее был смущенный.
– Джаред, я не должна была так говорить. Несмотря на то, что ты…
– Не извиняйся, – перебил ее я и, покачиваясь, поднялся на ноги. – Подхалимничая, ты выглядишь жалко.
Я пошел в дом, а Тэйт что-то крикнула мне вслед, но я был слишком пьян и раздражен, чтобы разобрать ее слова.
Она вошла в кухню следом за мной, и я стал вытирать собаку, делая вид, что Тэйт рядом нет. А потом эта девчонка снова вывела меня из себя: схватила мою бутылку и начала выливать содержимое в раковину.
Что?
– Твою мать! – Я подскочил к ней и попытался вырвать емкость у нее из рук. – Это не твоего ума дело! Вали отсюда!
Я не хотел, чтобы Тэйт видела меня таким. Она не должна обо мне беспокоиться. Я не сделал ничего, чтобы заслужить это. И мне не нужна ни ее забота, ни она сама!
Я рванул на себя бутылку, и Тэйт повалилась на меня.
Она была самым прекрасным созданием, которое я когда-либо встречал. А когда злилась, была еще сексуальнее. В ее глазах сверкало пламя, а на пухлой нижней губе блестели капли дождя. Я хотел, чтобы этот момент длился вечно. Хотел выплеснуть на нее всю свою энергию.
Во всех смыслах.
И тут я увидел, как она подняла руку, и моя голова дернулась в сторону. Я почувствовал боль и на мгновение застыл, ошеломленный.
Она меня ударила!
Я выронил бутылку – в любом случае мне было на нее плевать, – схватил Тэйт и посадил на столешницу. Я не понимал, что делаю, но сдержаться не мог. И впервые меня это не беспокоило.
Наши взгляды встретились, и она ни на секунду не отвела глаз, пытаясь высвободиться. Мне не стоило хватать ее вот так. Не стоило переходить черту. Но я не прикасался к Тэйт больше трех лет и отпускать теперь не собирался. Чем дольше я смотрел на нее, тем отчетливее понимал, что всецело принадлежу ей.
И эта мысль была невыносимой и в то же время сладкой.
– Ты меня растоптала сегодня.
– Отлично, – бросила Тэйт, и я сжал ее еще сильнее, а потом, рванув на себя, спросил:
– Хотела сделать мне больно? Ты от этого кончила? Приятно было, правда?
– Нет, я не кончила, – хладнокровным тоном ответила она. – Я не почувствовала ничего. Ты ничто для меня.
Нет.
– Не говори так. – Я же не оттолкнул ее окончательно. Она все еще моя, разве нет?
Я ощутил ее дыхание, когда она подалась вперед. Ее губы были влажными и зовущими.
– Ничто, – повторила она, издеваясь надо мной, и мой член мгновенно стал твердым, как камень. – А теперь отпусти…
Но я припал к ее губам, заглушив поцелуем слабый стон протеста. Она, черт возьми, моя, и точка. Ее запах, ее кожа, все это заполнило мой мир, и я перестал соображать. Голова моя плыла, словно я находился под водой, в невесомости и тишине. Боже, этот ее вкус.
Я впился в ее нижнюю губу. Черт, я мечтал поцеловать ее столько лет. Мне хотелось попробовать ее на вкус везде. Я словно с цепи сорвался, но не мог совладать с собой. Словно должен был наверстать все упущенное время прямо сейчас.
Ее грудь была прижата к моей, я стоял у Тейт между ног. Я пытался отдышаться между поцелуями. Именно здесь я хотел быть, и какого хрена я только не осознал это раньше? Тэйт не сопротивлялась, и я улыбнулся, когда она выгнула шею, подставляя ее мне. Я ослабил хватку и скользнул руками по ее телу, притянул к своему паху, чтобы она почувствовала, как сильно я ее хочу.
Она обвила меня ногами, а я погладил ее бедра, восхищаясь нежностью ее разгоряченной кожи. Мы не сдвинемся с этого проклятого места, пока я не исследую каждый сантиметр ее тела – руками или ртом.
Я стал целовать ее шею, а она обхватила мое лицо ладонями и повернула обратно к своим губам. Я упивался ее реакцией. Она тоже хотела меня.
Господи, да.
Я знал, что не заслуживаю этого. Тэйт достойна лучшего. Но я хотел раствориться в ней без остатка или всю жизнь провести в попытках ее вернуть. Мне хотелось быть к ней еще ближе, целовать ее еще яростнее. Мне нужно больше.
Я поцеловал ее в нежный участок кожи под ухом, вдыхая ее запах, изнемогая от желания. Сейчас, прижимаясь к ней всем телом, я чувствовал себя свободнее, чем когда-либо.
– Джаред, остановись. – Тэйт дернулась от меня, но я продолжал.
Нет. Ты. Я. И гребаная кровать. Прямо сейчас.
Я уже почти собирался отнести ее туда, когда она закричала:
– Джаред! Я сказала, остановись!
И с этими словами она оттолкнула меня.
Я отшатнулся, словно очнувшись от транса. Кровь устремлялась в мой член, как Ниагарский водопад, мое тело изнывало. Я стоял, пытаясь, черт возьми, понять, что ей сказать такого, чтобы вернуть в свои объятия, но она не дала мне шанса. Просто спрыгнула на пол и выбежала из дома.
Проклятье.
Я не имел ни малейшего понятия, что мне теперь делать, но одно я знал наверняка.
Мы не закончили.
Глава 19
– Ты это серьезно? – Я склонился над открытым окном машины. Мэдок сидел за рулем и слушал Пинк.
– Не твое дело, что я слушаю, – отрезал он, поставив точку в разговоре, и продолжил изучать трек через лобовое стекло.
Был вечер пятницы, прошло два долгих дня с тех пор, как я поцеловал Тэйт, и мы с Мэдоком были на Петле, готовясь к его схватке с Лиамом. Он слушал девчачью музыку, а я пытался не заржать.
Пинк, конечно, горячая штучка, но лично я предпочитал что-нибудь поагрессивнее, когда настраивался на гонку.
Кейси приехала сегодня со мной. Я бросил взгляд туда, где она стояла, и напрягся, увидев, что она разговаривает с Тэйт.
Грудь словно охватило жаром.
– Чувак, ты чего улыбаешься? – услышал я голос Мэдока.
Моргнув, я снова повернулся к нему. Он сжимал руль и, подозрительно прищурившись, смотрел на меня.
– Разве я улыбался? – Мое лицо снова стало невозмутимым.
– Да, и это странно. Обычно ты улыбаешься только тогда, когда отрываешь крылья бабочкам, – пробормотал Мэдок, сдвинув брови, а потом обернулся, чтобы посмотреть в заднее стекло. – Она здесь?
