III
В гуще событий в Ред-Хуке Мелоун оказался из‑за дела Роберта Суидема. Этот высокообразованный потомок древнего голландского рода получил наследство, позволявшее жить праздно, и с тех пор проживал отшельником в просторном, но уже пострадавшем от времени особняке, построенном его дедом во Флэтбуше во времена, когда эта деревушка представляла собой живописную группу особняков в колониальном стиле, окружающих увенчанную шпилем и увитую плющом реформатскую церковь с небольшим нидерландским кладбищем. Суидем провел в этом отдельно стоящем здании в глубине Мартенсе-стрит, в окружении почтенного возраста деревьев, за книгами и размышлениями без малого шестьдесят лет и отлучался лишь однажды, лет тридцать назад, отплыв к берегам Старого Света, где пребывал целых восемь лет. Прислуги у него не было, и он мало кому позволял нарушать свое добровольное затворничество; связей со старыми друзьями не поддерживал, а редких визитеров принимал в одной из тех трех комнат первого этажа, которые поддерживал в относительном порядке – просторной, с высоким потолком, заставленной по стенам стеллажами от пола до потолка, на которых были навалены кипы пухлых, замшелых от древности и отталкивающих с виду томов. Расширение границ города и последующее поглощение Флэтбуша районом Бруклин прошло для Суидема незамеченным, да и город замечал его все меньше и меньше. Если пожилые обитатели квартала при редких встречах на улице узнавали его, то для молодого поколения он был всего лишь толстым старикашкой, чей забавный облик – неопрятная седая шевелюра, всклокоченная бородка, лоснящийся черный костюм и старомодная трость с позолоченным набалдашником – заслуживал лишь мимолетного удивленного взгляда. Пока этого не потребовалось по службе, Мелоуну не доводилось встречаться с ним лично, однако он не раз слышал о голландце как о крупнейшем авторитете в области средневекового оккультизма и даже как-то собирался изучить написанную им брошюру о влиянии Каббалы на легенду о докторе Фаусте, которую один из друзей детектива часто цитировал наизусть.
Дело Суидема началось с того, как какие-то его отдаленные и чуть ли не единственные родственники потребовали вынесения судебного решения о его невменяемости. Требование это со стороны могло бы показаться неожиданным, но стало результатом длительных наблюдений и горестных обсуждений. Основанием для него послужили высказывания и поступки почтенного патриарха: странные упоминания о каких-то чудесных переменах, которые вот-вот должны явиться миру, и недостойное пристрастие к подозрительным бруклинским притонам. С годами он все меньше уделял внимания своему внешнему виду, и теперь его вполне можно было принять за нищего, а друзья не раз с ужасом замечали его на станции подземки или на скамейке возле Боро-Холл беседующим с какими-то подозрительными темнокожими. Речь его стала малопонятной, он говорил о неограниченной силе, которой скоро будет наделен, и через слово вставлял мистические понятия и имена, такие как «Сефирот», «Асмодей» или «Самаэль». В ходе судопроизводства было установлено, что почти весь свой годовой доход как рантье Суидем тратил на приобретение старинных фолиантов, которые ему доставляли из Лондона и Парижа, и на содержание убогой квартиры в цокольном этаже одного из домов в Ред-Хуке, где он чуть ли не каждый вечер встречался со странными делегациями, состоящими из всяких подозрительных личностей и иностранцев, и проводил там за наглухо зашторенными окнами какие-то обряды. Следившие за ним частные детективы сообщали о странных воплях и песнопениях, а также, судя по звукам, обрядовых плясках, происходивших на этих ночных сборищах, и удивлялись экстазу и разнузданности на них, необычных даже для такого привычного к оргиям района, как Ред-Хук. Однако на судебном слушании Суидему удалось отстоять свою свободу. В зале суда он продемонстрировал изящные манеры, ясную, убедительную речь и без труда разъяснил странности своего поведения и необычность высказываний глубокой погруженностью в своеобразное научное исследование. Он утверждал, что в последнее время занимается исследованием некоторых аспектов европейской культуры, для чего требуется тесное общение с различными группами иностранцев, а также непосредственное ознакомление с народными песнями и танцами. Что же до нелепого предположения, что на его деньги содержится некое примитивное тайное общество, – оно лишь показывает, с каким ему приходится сталкиваться отношением к нему и его исследованиям. Благодаря этим спокойным и обстоятельным объяснениям вердикт суда оказался в его пользу, и он удалился с гордостью и достоинством, чего нельзя было сказать о пристыженных частных детективах, нанятых Суидемами, Корлеарами и Ван Брунтами.
Вот тогда-то к делу и подключились федеральные агенты и полицейские детективы, в числе которых оказался Мелоун. Органы правопорядка присматривались к деятельности Суидема со все возрастающим интересом и уже не раз приходили на помощь частным детективам. В результате такого сотрудничества было установлено, что новые знакомые Суидема относятся к числу самых отъявленных и закоренелых преступников темных закоулков Ред-Хука и что по меньшей мере треть из них неоднократно привлекались за воровство, хулиганство и ввоз нелегальных эмигрантов. Пожалуй, не будет сильным преувеличением сказать, что круг лиц, в котором ныне вращался пожилой ученый, включал в себя одну из самых опасных преступных группировок, промышлявшую контрабандой живого товара, в основном безродных азиатских иммигрантов, которых благоразумно заворачивали назад на Эллис-Айленде. В перенаселенных трущобах квартала, в те времена называвшегося Паркер-Плейс, где располагались полуподвальные апартаменты Суидема, образовалась весьма необычная колония никому неведомого узкоглазого народа, использующего арабский алфавит, родство с которым отрицалось всеми сирийцами, проживавшими на Атлантик-авеню и соседних улицах. Вероятно, что всех их следовало бы депортировать ввиду отсутствия удостоверений личности, но машина исполнительной власти прокручивается медленно и старается не тревожить лишний раз Ред-Хук, если к тому не принуждает общественное мнение.
Все эти странные личности устраивали собрания в полуразвалившейся каменной церкви, по средам используемой в качестве танцевального зала, готические контрфорсы которой украшали самую отвратительную часть портового квартала. Номинально она считалась католической, но все бруклинские священники единогласно отрицали ее принадлежность к христианству, что подтверждали и сотрудники полиции, дежурившие в этом районе по ночам и не раз слышавшие доносившиеся из ее недр странные звуки. Мелоуну, когда он стоял возле этой церкви, пустой и неосвещенной, показалось, что он слышит зловещие басовые ноты установленного в каком-то тайном подземном помещении расстроенного органа, другие же докладывали о жутких воплях и барабанном бое, сопровождающем таинственные службы. Давая по этому поводу пояснения в суде, Суидем заявил, что, по его мнению, эти не совсем обычные ритуалы представляют собой обряды несторианской церкви с примесью тибетского шаманства. Он полагал, что большинство участников этих сборищ относились к монголоидной расе и происходят из Курдистана и ближайших окрестностей – и Мелоун не мог не вспомнить, что Курдистан – место обитания йезидов, последних уцелевших персидских дьяволопоклонников. Как бы там ни было, в ходе расследования дела Суидема оказалось установлено, что волна нелегальных иммигрантов захлестнула Ред-Хук; при активном содействии контрабандистов и по недосмотру таможенников и портовой полиции они уже заселили Паркер-Плейс и заселяют кварталы выше, поскольку вновь прибывшим азиатам помогают их уже успевшие обжиться в новых условиях собратья. Довольно характерные узкоглазые физиономии и приземистые фигуры, на которых современные американские наряды смотрелись гротесково, все чаще попадались в полицейских участках среди взятых с поличным на Боро-Холл воришек и налетчиков; и наконец было решено произвести их перепись, установить, откуда они прибывают и чем занимаются, и передать все это в ведение иммиграционных властей. Федеральная и городская полиция совместно поручили это дело Мелоуну, и вот тогда-то, начав изучение Ред-Хука, он почувствовал, что покачивается на краю бездны, имя которой – ужас, а противостоит ему неопрятный, жалкий на вид Роберт Суидем.
