– Я разведу огонь, – сказал Талай после того, как мы долго в тяжелом молчании наблюдали за ними.
Много хвороста мы потеряли на переправе, но на костер хватило. Мы провели ужин в молчании, не сводя глаз с берега Чу.
– Я не понимаю, кто это, – сказала Очи, и ее шепот показался нам громким. – Я послала своего ээ на ту сторону разузнать, но он отказался. Сказал, что они сделают его своим и мне не удастся его вернуть.
– Это Чу, – сказал Талай. – Первые жители этих земель, древние люди, не знавшие для себя невозможного. Так говорят темные.
– Они живые? Или это их мертвые тени? – спросила я. – Расскажи все, что ты знаешь.
– Темные считают их живыми. Они говорят: это был люд камов, они полжизни жили в солнечном мире, а полжизни – у тонких ээ.
– Так не живут камы, – фыркнула Очи. – Мать говорила, что это опасно: если много времени проводить в тонких мирах, тело истончается и умирает.
– Чу не были людьми, – сказал Талай. – Однажды они все решили уйти в тонкий мир, к ээ. Построили себе шалаши из огромных лиственниц, а на крыши нагрузили камней. Собрались вместе и подрубили столбы. Камни погребли их, но они остались живы. Они ушли в землю. Так говорят темные. Но темные боятся их, а страх может обманывать.
Костер потух, но Чу на том берегу были видны все так же ясно: черные, они не сливались с темнотой ночи.
– Что они делают? – спросила я шепотом. – Чего-то ждут? Ищут? Строят?
– Наутро все будет как прежде, – ответил Талай. – Вы девы Луноликой, вам больше других открыто, вы можете это узнать. Темные избегают Чу, оставляют жертвы перед насыпями, но скот выпасают в степях у их домов. Хорошо ли, можно ли это? Вот что надо узнать.
– Камка говорила, – сказала я, – когда сталкиваешься с неизвестным и видишь, что оно сильнее тебя, успокойся, наполни дух дружелюбием и отпусти его познать суть неизвестного.
Очи фыркнула.
– Камка всегда спокойна как вода и все делает долго.
Она поднялась, подстегнутая некой мыслью, подошла к воде и крикнула, сложив руки у рта:
– Хей! Я вижу вас! Я здесь! Хей! Кто вы?
Но тени не изменили своего движения и не показали, слышат ли Очи. Она продолжала кричать, но я видела уже, что это не приведет ни к чему. Тогда я поднялась на ближайший холм, села на плащ, расслабила дух, наполнив его дружелюбием, и отпустила на другой берег, пытаясь познать Чу.
Скоро Очи утихла, и наступило молчание ночи. Сон не сходил ко мне, но приятное, расслабленное оцепенение охватило тело. Сквозь полуприкрытые веки я видела серебристое сияние Молочной реки и темноту ее берегов. Луна заходила за дальние холмы, становилось совсем темно и холодно. Пять звезд небесной повозки сияли высоко, тогда как ее оглоблю скрывали размазанные тучки. Наши кони, Очи у воды, Талай возле костра – все живое казалось ярким, светящимся в темноте. Я поняла, что вижу суть, как учила Камка, и обратилась на левый берег.
Меня поразило то, что я увидела: вместо темных теней огромные бледно-синие языки пламени двигались там. Чу не были людьми, пусть даже древними камами: все люди светятся, подобно солнцу. Они не были духами: те имеют тяжелые темные цвета. Их природа была иной, как у огня, что, говорят, вырывается из-под земли. Мой дед бывал в таком месте: из щели в скалах выходил почти прозрачный огонь с голубыми языками и не гас никогда. Ему не нужно было дерева, чтобы гореть, сама скала рождала его, и люди, жившие в тех местах, почитали и оберегали и пламя, и скалу, и кидали в щель живых людей – в жертву священному огню… Но я зря отвлеклась от Чу: их природа померкла для меня, и вновь темные тени бродили на том берегу.
Я снова погрузилась как бы в дремоту и направила свой дух в их сторону. Образ странной, призрачной земли проявился передо мной. Это не был мир тонких ээ, но это был иной мир, созданный волей Чу. Мир, куда они ушли.
Это была широкая местность. Ни деревьев, ни трав не было там, лишь лежали отдельные камни, огромные, размером с повозку. Дома с круглыми крышами, без дверей, как шатры, были разбросаны там, но сделаны будто из глины. Ни светила, ни огней – все заливал тот же голубоватый свет. И только река текла такая же, как здесь. И через нее был перекинут мост, но я знала, что ведет он не на правый берег, а к нам – в живой солнечный мир. Так же, как тончайший мост над Желтым морем ведет в мир ээ-борзы.
Долго все оставалось пусто, и меня уже стала одолевать дремота, и большого труда стоило удерживать видение, как наконец во второй трети ночи я увидела, как вереница голубоватых огней движется по мосту. Они возвращались из нашего мира. Первый нес чашу с солнечными нитями, они походили на расплавленное золото. Чу перешли, собрались вместе и окружили эту чашу, припав к ней. Они пили. И тут дрожь прошла по видению, как рябь по спокойной воде, – или же это тело трясло от ужаса, который охватил меня при виде трапезы древних царей. Чутье подсказало мне, что они пьют: это были нити жизни, нити солнечной силы, которую собрали они здесь, в нашем мире.
Я очнулась и на негнущихся ногах отправилась вниз с холма.
Глава 7
Мир теней
Рассвет был холодный. Я с головой куталась в войлочный плащ, поджимала ноги, но сна не было. Наконец я скинула накидку и вскочила, принялась двигаться, согреваясь. Трава кругом была белая от инея, мой плащ промерз насквозь и не сминался. Талай уже развел огонь и жарил мясо. Из-под плаща высунула голову заспанная Очишка с взлохмаченными косами. Хмуро оглядела нас, подошла к реке и умыла лицо. Вернувшись и принявшись за волосы, она спросила Талая:
– Ты был уже на том берегу? Хвост у твоего коня мокрый.
– Да, на рассвете. Там пусто и тихо.
Очи смотрела хмуро. Талай протянул ей теплой воды, но она не приняла.
– Ты что-то знаешь о Чу, чего еще не сказал нам? – спросила она.
– Я думал, вы будете знать больше уже сегодня и расскажете мне. – Талай улыбнулся ей дружелюбно, словно не замечал недоверчивого ее голоса. – Все, что известно мне, – это сказки темных. В них много страха, не всему можно верить.
– Говори все, – приказала Очи.
– Я рассказал почти все. Темные боятся их и приносят им жертвы. Но при этом они не наступают на насыпь и не подходят к ней близко.
– Почему?
– Они говорят, что человеку становится плохо, он теряет силы и долго болеет, если подойдет к дому Чу.
– Но я вчера ходила и ничего не почувствовала, – возразила Очи.
– Ты дева Луноликой, – улыбнулся Талай снова. – Темные рассказывали мне историю, которая произошла еще до нашего прихода на эти земли, когда они сами судили суды. У них появился один разбойник, он грабил и убивал…
– Все темные – разбойники, – хмуро вставила Очи.
– Этот грабил своих. Он многих убил, пока его не поймали, и тогда стали придумывать ему страшную казнь. Кто-то предложил отдать его Чу. Беднягу связали, прикрутили к палке, чтоб не убежал, и положили на насыпь. Говорят, от силача-разбойника в три дня не осталось ничего. Силы покинули его, будто их выпили, и он умер. Темные говорили, Чу высосали его жизнь. Большего я не знаю, – закончил Талай. – Расскажите вы, что открыли.
