Тут же свистом, высоким, ужасным наполнилась вся поляна – лэмо, вытянув шеи в сторону явившегося ниоткуда человека, сорвались с места и пустились за ним. Алатай не успел даже ничего различить – но ни лэмо, ни духов уже не было на поляне. «Бежим!» – дернула его за руку дева, и они, взлетев на ноги, сорвались в другую сторону, взобрались на кряж, а после припустили вниз, к урочищу, к запахам люда и скота, к спасительному живому свету костров в долине – лишь бы подальше от смертного ужаса курганов и их грабителей.
В этот момент в горах застонало – где-то с грохотом сошли камни. Страшная глупая мысль настигла Алатая, что это лэмо догнали их ээ, и теперь они с девой, оба, лишенные духов, умрут. Но этого не случилось, они продолжали бежать со всех ног и не сразу поняли, что это снова тяжело принялась шевелиться гора – хозяин Торзы пробудился от зимней спячки.
Глава 10
Суд царя
Поляна была взбаламучена точно озеро в бурю. Люди выскакивали из шатров, хватая малых детей, носилась обезумевшая скотина, выли и лаяли собаки. Алатаю казалось, что он видит старый сон – он бежал, не оборачиваясь и не останавливаясь, а вокруг творилось что-то невообразимое. Не сговариваясь с девой, они оба бежали к царскому шатру, но и все стремились туда же. Когда они достигли его, вокруг волновалась толпа, мельтешащая в неверном свете факелов. Но никто не осмеливался войти внутрь. Притихшие, смущенные, люди жались ближе к шатру, будто ища здесь защиты.
Алатай протолкался к входу, ожидая увидеть Кадын, но ошибся: там стояли только Каспай с Аратспаем, да и они будто не охраняли вход, а стояли здесь неясно для чего, в растерянности. Алатай понял, что и они ожидали, что Кадын выйдет из шатра, но она не выходила, а сами они тоже не решались войти к ней.
Алатай заметил, что дева чуть приостановилась, увидев царевых могучих воинов, и тем решительнее направился к шатру сам.
– Нам надо видеть царя, – сказал он. – У нас важные вести.
– Время ли сейчас, трясогузка? – усомнился Каспай.
– Время, – ответил Алатай и шагнул к входу, коротко кивнув оробевшей деве.
– Выходите с царем на волю, – крикнул им вслед Аратспай. – Балки трещат, того и гляди сложится шатер!
Алатай не стал отвечать и шагнул за полог.
Внутри было светло и жарко от яркого огня. Кадын сидела на конских подушках, смотрела в очаг, и лицо ее было мрачным. Она зябко куталась в шубу, и Алатай сам сперва оробел – царь не в духе, а они посмели войти. Но повернуть на глазах девы он не мог, поэтому бросился с порога на колено приветствовать очаг и так же, не поднимаясь, сказал Кадын:
– Царь, легкого ветра. Обрати себя ко мне. Мы видели, как лэмо грабят свежие могилы, как они выходят из-под насыпей древних Чу с добром и скарбом, снятым с покойников. Мы видели своими глазами, как они забирали вещи, которые люди отдают мертвецам. Эта дева – доблестный воин. Она указала мне место, куда пришли в сумерках лэмо.
Сказав так, он обернулся, ожидая увидеть деву рядом так же коленопреклоненной, но та застыла у порога, не сводя глаз с царя и словно забыв все, что надо делать. Алатай ощутил досаду и только сейчас, в свете очага различил ее лицо: круглое, маленькое, у нее были еще совсем по-детски припухшие щеки и губы. Но тут она вышла из оцепенения, сделала шаг к Кадын, опустилась на колено и заговорила неверным голосом:
– Госпожа, ты чистая, светлая, ты мудрая дева, ты говоришь с Луноликой, и та отвечает тебе, ты одна понимаешь все и видишь, ты одна можешь помочь мне и тем девам, кто со мной: проси Матерь за нас.
Досада еще сильнее зашевелилась в груди Алатая: девочка делала все не так, как он задумал, она говорила только о себе. Царь подняла на нее глаза. Сейчас разгневается и прогонит, мелькнула мстительная мысль. Алатай решил молчать.
– Кто ты, воин, и о чем меня просишь? – спросила Кадын.
– Царь, я прошу замолвить слово за нас перед Луноликой. Мы хотим быть в ее воинстве. Мы хотим служить ей, хотим стать хранительницами ее тайн. Хотим быть верными ей и защищать люд, как только воины Луноликой могут, – заговорила дева быстро и исступленно. – Мы просили у Камки, когда принимали посвящение, мы просили у воинов, живущих в чертоге. Они не слушали нас и смеялись над нами, говоря, что лишь Матерь решает, кого призывать к себе. Но я знаю, ты можешь просить ее, тебя она услышит. Мы тебя хотели просить…
– Кто эти мы, о ком твердишь ты, дева? – перебила ее Кадын. – Я никого не вижу, кроме тебя. Уж не моя ли трясогузка решила пополнить девичье воинство? Нет, Алатай, забудь об этом, тебя я не отпущу!
Она смеялась, а Алатаю бросился жар в лицо, и досада стала огромной, как шатер. Но дева как будто не поняла шутки. И все тем же голосом продолжала:
– Это девы, мечтающие о такой доле с посвящения, разные девы из разных станов. А еще вдовы. С самой войны осталось много вдов, у кого нет семьи, куда можно пойти второй женой. Они живут воинами и тоже мечтают служить Луноликой. Это лучшая доля, царь, завидная доля.
– Да, теперь понимаю, – проговорила Кадын. – Но отчего же вы решили, что я могу помочь вам, если ни Камка, ни девы из чертога не сумели ничего сделать?
– Ты тоже воин Луноликой, царь, и ты особый перед ней воин. Люди до сих пор поют, как ты в большую войну ездила к самой Матери просить о защите, и она не отказала тебе. Ты одна тайное слово ведаешь, что призывает ее на помощь и дарит победу в войне.
Лицо Кадын помрачнело, будто тень прежних боев легла на него. Дева заметила это и смолкла. Алатай испугался, что сейчас в гневе метнет царь чекан в голову глупой девы. Но Кадын молвила тихо, и только давнишняя тоска сквозила за ее словами:
– Это все костровые сказки, девочка. Если бы могли люди сосчитать, скольких воинов не дозвались по именам после той войны, не складывали бы их. Я не знаю тайного слова к Луноликой. Но ты дерзкая, смелая духом и сердцем. Такие воины умеют добыть победу без тайного слова и защиты от духов. Собирай свое войско. Нашему люду это нужно. А я попрошу за вас старшую деву из чертога.
Лицо девы озарилось счастьем, она готова была броситься к ее ногам, но Кадын покачала головой:
– Не радуйся, глупая. Я буду просить только, чтобы девы Луноликой учили вас искусству боя. На это они согласятся, могу тебе обещать. О другом же забудь. Таргатай и Камка правы: одна Матерь знает, кого к себе призывать. Человек в этом не властен.
Сердце у девы упало. Она смотрела перед собой, но будто ничего не видела. Кадын усмехнулась:
– Шеш, что ты, воин. Не такие бывают потери. Да и не знаешь ты, что потеряла сейчас. Те, ладно. А ты что, трясогузка? Ты говорил о лэмо. Начни заново, с чем пришел.
Было слышно, как за стенами шатра расходится люд. Земля больше не плясала. Нехотя, вытягивая из-под сердца каждое слово, Алатай стал рассказывать заново все, что видели они на поляне. Но глаза царя разгорались с каждым его словом, и воинский блеск появился в них. Алатай сам от этого распалился, расписывая подробно, а потом и вздорная дева стала добавлять все, что знала, и скоро они уже рассказывали вместе, перебивая друг друга.
