– Не знаю, может быть, – уклончиво откликнулась Леночка. И кокетливо добавила: – Я подумаю.
Обслуживающий персонал наконец-то пришел в себя от неслыханной дерзости посетителя, и к Кутасову устремился дежурный медбрат.
– Покиньте помещение! – по-французски потребовал он. – Посторонним не положено находиться на территории пансионата.
– Придете, – проигнорировав и слова санаторного служащего, и игривый тон собеседницы, сурово припечатал Кутасов. – Никуда не денетесь. Ровно в восемь за вами прибудет экипаж. Не опаздывайте, мадемуазель Дьяконова.
Он поднялся во весь свой великолепный рост и, отстранив медбрата, точно мешающуюся неодушевленную вещь, широким шагом покинул столовую. Леночку и раньше в пансионате недолюбливали. За спиной у нее шептались, что мадемуазель Дьяконова не в себе. То ходит мрачнее тучи, а то вдруг ни с того ни с сего примется хохотать как безумная. А теперь, когда к ней подошел загадочный хозяин дома на холме, оказавшийся русским, и подавно смотрели как на прокаженную. Леночка поймала на себе недоумевающий взгляд своего французика и – брезгливый – его мамаши и решила: обязательно пойду! И пусть эти чистенькие сытые буржуа лопнут от своей пуританской морали, которой прикрывают грязные делишки!
Скромный гардероб юной путешественницы не позволял особенно развернуться, но Леночка приложила все усилия, чтобы выглядеть изящно и со вкусом. Стоя перед большим, во весь рост, зеркалом, девушка оглядела себя придирчивым взглядом и осталась довольна. Пушистая белая шапочка выигрышно оттеняла смуглое лицо, темные локоны вились над узким лбом, близко посаженные серые глаза, обычно делающие ее похожей на затаившуюся для броска крысу, сегодня горели как-то по-особенному ярко и казались больше и красивее. Одернув полы шубки, Леночка подхватила со столика перчатки и устремилась на улицу.
Легкий снежок охладил ее пылающее лицо, припорошив меховой воротник и шапочку. Под короткими ботами похрустывала укатанная полозьями саней заснеженная дорога, и, заметив у ворот пансионата запряженный породистыми лошадьми богатый экипаж, Леночка прибавила шаг, опасаясь, что возница, не дождавшись, уедет. Она не сомневалась, что в этот самый момент Эжен Грендель стоит у окна своей комнаты и, прижавшись лбом к морозному стеклу, смотрит на нее, не находя себе места от досады и ревности.
Заметив торопливо идущую девичью фигурку, слуга-африканец спешился и услужливо откинул сафьяновый полог, подбитый норкой. Леночка проворно забралась на мягкое сиденье, позволив чернокожему вознице укутать ее теплым мехом. Кони бежали резвой рысцой, экипаж скользил по мягкому снегу, и девушка, закрыв глаза, полностью отдалась стремительной радости полета. Очнулась она, только когда кони окончательно остановились, замерев на месте. Возница помог ей выбраться и проводил к темному подъезду. Леночка огляделась по сторонам. Окна дома оказались зашторены, свет нигде не горел. Было не похоже, чтобы здесь ожидали гостей. Девушка оглянулась, надеясь на помощь слуги, но африканца нигде не было видно. Он словно растворился в вечерних сумерках.
Растерянная Леночка поднялась по ступеням и осторожно позвонила в звонок. Девушка слышала, как за дверью отчетливо звякнул колокольчик, но никто не торопился открывать. Она позвонила еще раз, и только тогда зазвенели засовы и створка двери поползла в сторону. Затянутый во фрачную пару на пороге возвышался Кутасов с горящей свечой в руке. В бледном, словно припудренном лице его было что-то демоническое, огненные всполохи плясали в застывших белых глазах. Увидев кривую улыбку на губах нового знакомого, Леночка уже пожалела, что приняла приглашение. Поздоровавшись, гостья робко осведомилась, делая шаг назад и решая сразу расставить все точки над «i»:
– Вы один, господин Кутасов? Отчего же ваша супруга не вышла встречать меня вместе с вами?
– Добрый вечер, сударыня, – не отвечая на вопрос, хозяин отошел в сторону, пропуская гостью в прихожую. – Прошу вас, заходите.
И только теперь Леночка поняла, что попала в ловушку, ибо не сможет без помощи хозяина дома вернуться в пансионат. Ночью, пешком, по глубокому снегу – да она просто замерзнет в пути! Не решившись перечить, девушка проследовала за высокой фигурой в темную глубину дома и остановилась в коридоре, услышав берущие за душу звуки музыки. Это была «Лунная соната» Бетховена. Леночка очень любила эту вещицу, да и сама недурно исполняла ее на рояле. Будто кто-то родной коснулся ее лица, и Леночка, заулыбавшись, спросила:
– Господин Кутасов, это играет ваша жена?
Хозяин улыбнулся уголком рта и сдержанно кивнул. При этом мертвые глаза его остались безучастными. Пропустив гостью вперед, он галантно взял ее под руку и увлек за собой по лестнице. Леночка хотела раздеться, оставив в прихожей шубку и шапочку, но Кутасов не позволил ей этого сделать.
– Нет-нет, мадемуазель Дьяконова, оставайтесь как есть! – запротестовал хозяин, с силой возвращая на плечи гостье скинутую было шубку и тем самым причиняя ей боль.
Сердце девушки ушло в пятки. Да он совсем безумен! И, кроме того, очень силен. Но Леночка хотя бы не одна в доме с этим странным человеком. Здесь есть еще и его жена. Возможно, Ася ошиблась, и Ангелина вовсе не погибла, а лишь получила травмы и теперь поправляет здоровье на курорте. Все громче и громче звучали переливчатые аккорды дивной музыки, доносившейся из самой дальней комнаты погруженного в темноту дома. Это немного успокоило Леночку, и она уже смелее проследовала за Кутасовым. Миновав сумеречные залы, они вошли в залитую светом хрустальных ламп шикарно обставленную гостиную, в центре которой стоял рояль, и по клавишам его, извлекая божественные звуки, бойко бегали пальчики сидящей спиной с двери брюнетки, никак не отреагировавшей на их появление. Лопатки ее были круглы, словно под платьем и в самом деле покоились сложенные крылья.
– Добрый вечер, – бойко поздоровалась Леночка, с облегчением опускаясь в стоящее у стены кресло и сдвигая шапочку на затылок.
Пианистка не ответила, продолжая играть. В доме оказалось довольно тепло, и гостья успела запариться. Но, памятуя о предыдущей попытке снять шубку, раздеться не решалась, опасаясь гнева Кутасова. Слушая такую знакомую мелодию, Леночка любовалась шикарным нарядом хозяйки, упрямо ее не замечавшей, и деликатно осматривалась по сторонам. Повсюду роскошь и великолепие. И это все для жены Кутасова. Для горбатой уродины. А у Леночки дома, в Москве, комната обставлена со спартанским аскетизмом, и живет с ней еще и младшая сестра. И платья у нее самые дешевые, из расползающейся бумазеи.
А французик этот, Грендель, смотрит на нее снисходительно, хотя богат и мог бы составить счастье русской девушки. Почему так: одним – все, другим – ничего? Леночка упрямо закусила губу. Ну, еще не вечер! Она свое возьмет! Любой ценой станет богатой и знаменитой. О ней еще заговорят! Ей станут поклоняться, словно богине! Деньги творят чудеса, и все ее желания, точно по мановению волшебной палочки, с приходом богатства начнут исполняться. Чтобы скрасить неловкость, вызванную затянувшимся молчанием, Леночка проговорила, ни к кому конкретно не обращаясь и повышая голос, чтобы перекричать музыку:
