– Валер, мне нужна твоя помощь, – проговорила я, опускаясь рядом на диван. – У меня неприятности. В институте.
– Мм, – пробормотал парень, не отрываясь от экрана. И без интереса уточнил: – В каком еще институте?
– Институте изящных искусств на Красносельской, в котором я учусь. Я же тебе говорила.
Валера продолжал смотреть на экран. Наконец он переменил позу и вяло осведомился:
– А че случилось-то?
– Профессор Горидзе, преподаватель по истории искусств, обещал мне пятерку, и я ради этого согласилась поработать на аукционе.
– Кем? – без интереса уточнил Валера, запивая колбасу пивом.
– Я лоты выносила.
– Че ты выносила?
– Предметы искусства, выставленные на продажу.
– Понятно. И че?
– Один из лотов украли, а профессор Горидзе свалил все на меня.
– И че?
Разговор начинал меня здорово злить.
– И ниче, – рявкнула я. – Горидзе меня оклеветал и не достоин жить. Ты же заявлялся, как «кира» Лайт Ягами. Ты готов?
Парень перестал жевать, устремив на меня непонимающий взгляд.
– Готов на что?
– Да на возмездие, придурок! На убийство старого козла! Мы должны избавить от него мир!
– Идиотка! – бросив на пол недоеденный кусок колбасы, закричал он. – Дура припадочная! Совсем свихнулась! Да пошла ты! Мало ли кем я заявлялся! Это же игра! Вот дура! Да сними ты свою идиотскую шапку! К черту! Надо валить! Уж лучше с нудными предками, чем с шизофреничкой!
Он вскочил с дивана и вихрем пронесся на кухню. Хлопнула дверца холодильника, загремели пивные бутылки, стукнула входная дверь. Валера ушел, сбежал, сделал ноги. А я осталась в комнате Милы один на один со своими невеселыми мыслями. Нет настоящих героев. Перевелись. Вымерли как вид. Ну что же, когда-нибудь такой человек, как «кира» Лайт Ягами, постучится в мою дверь и всем воздастся по заслугам. Я вынула смартфон, включила звук и, взглянув на экран, увидела с десяток пропущенных вызовов от Милы. Набрала ее номер и тут же услышала в трубке встревоженный голос:
– Лора! Слава богу! У тебя все в порядке? Почему ты не отвечаешь на звонки?
– Теть Мил, представляете, у меня горе.
И я, жалея себя и ругая Горидзе, рассказала Миле о неприятностях, которые со мной произошли. Выслушав, тетя Мила категоричным голосом отчеканила:
– Немедленно перестань реветь! Ты ни в чем не виновата, поняла? Прямо с утра я подъеду к тебе в институт и поговорю с твоим преподавателем. Как, ты сказала, его фамилия? Горидзе? Отлично! Я записала. Завтра увидимся!
Повесив трубку, я долго не могла заснуть, предвкушая грядущую смерть своего врага. Я вынула из тайника Тетрадь смерти и долго сидела над ней, глядя на черный клеенчатый переплет. А потом открыла и написала на чистой странице: «Горидзе Вахтанг Илларионович, автомобиль «Гелентваген», 77 МИЯ 55–61». Посидела еще немного и приписала: «Смерть от удара ножом по горлу». Отложила ручку, откинулась на спинку стула и только тогда почувствовала облегчение. Чтобы заснуть, взяла с полки первую попавшуюся книгу, оказавшуюся повестью Достоевского «Бедные люди», улеглась в кровать, но так и не смогла открыть потертый томик, боясь спугнуть переполнявшее меня ощущение близкой мести. Имя написано. Механизм запущен. Горидзе не может не умереть! Так я лежала и думала, что возмездие обязательно случится. И, с огромным трудом заставив себя заснуть, увидела во сне труп Мышиного жеребчика с перерезанным горлом.
Утром я ехала в институт с одной-единственной мыслью: а вдруг Тетрадь смерти сработала и Горидзе действительно сдох? И, к своему немалому удивлению, увидела, что на парковке перед институтом толпится народ, стоят полицейские машины и карета «Скорой помощи». А в центре пятачка, оцепленного лентой, стоит «Гелентваген» моего врага и лежит накрытое черным тело. Я замедлила шаг, боясь поверить в чудо. Но тут ко мне подбежала Ольга Егорова и срывающимся голосом заговорила:
– Лор, не поверишь! Вахтанга Илларионовича убили!
– Убили? – потрясенно прошептала я, стараясь ничем не выдать охватившую меня радость.
– Горло перерезали! – округлила глаза Ольга. – Среди бела дня! Он заехал на парковку и только вылез из машины, а к нему кто-то сзади подбежал – и чик ножом по горлу! Никого в институт не пускают, можно расходиться по домам.
Я присела на лавочку и вынула из сумки бутылку с водой. Открутила крышку и присосалась к горлышку, жадно глотая прохладную влагу. Получается, что кто-то из тех, кого я уговаривала поквитаться с мерзавцем-профессором, все-таки внял моим увещеваниям и стал героем! Но кто? Валерка или Прохор Биркин? Поднявшись со скамейки, я, точно на крыльях, полетела обратно к метро.
И все-таки, я думаю, Валерка. Вчера он только для виду отмахнулся от моей просьбы, но сам-то, будучи настоящим Лайтом Ягами, понимает, что жить таким уродам, как Вахтанг Илларионович, нельзя. Самое малое, что я могу сделать для своего «киры», – подойти к нему, обнять и поцеловать. Это будет самая лучшая благодарность. Во всех аниме это так. Я вышла на «Проспекте мира» и, подгоняемая чувством невероятной радости, направилась к политехническому колледжу, в котором учился мой герой. Я бежала по улице Гиляровского, и холодный осенний ветер забирался под полы плаща, но я не чувствовала холода.
Охватившее меня счастье было так велико, что я готова была обнять весь мир. И поэтому, когда увидела Валерку, курящего перед колледжем в компании друзей, налетела на него и прямо сразу принялась целовать. Стоящие рядом с ним парни заулюлюкали, девицы захохотали, а мой герой оттолкнул меня, задев горящей сигаретой, а когда я отшатнулась, размахнулся и ударил по лицу. Поднявшись с асфальта, я только и сумела вымолвить:
– «Кира», за что?
А непохожий на себя Валерка, зализанный и опрятный, в аккуратном костюмчике, злобно прищурился и процедил сквозь зубы:
– Еще раз ко мне приблизишься, чертова дура, в полицию сдам!
Он бросил в меня окурок, развернулся и пошел, уводя за собой стайку однокурсников. И я слышала, да-да, отлично слышала, как, заходя в двери колледжа, он пояснял идущим рядом с ним ребятам:
– Влюбилась в меня, как припадочная. Прохода не дает.
Вот урод! А я еще считала его Лайтом Ягами! Срочно! Немедленно! Прямо сейчас! Записать его имя в Тетрадь смерти! Не чуя под собой ног, я припустила обратно к метро. Все внутри дрожало так, что казалось, вот-вот меня стошнит. До Стромынки добралась довольно быстро и у подъезда увидела серебристую машину, едва не сбившую меня около аукционного дома. За рулем была все та же замороженная блондинка. Она сделала мне знак сесть в салон, но я прошла мимо, делая вид, что не замечаю. Тогда стекло машины поползло вниз, и высокий голос прокричал мне вслед:
– Эй! Подруга! В кошачьей шапке! Иди сюда! Иди, не бойся! Разговор есть!
