И на следующий день в газете появлялось сообщение: «Водитель автомобиля «бентли» не справился с управлением, и машина врезалась в стоящий на обочине грузовик. Водитель в тяжелом состоянии доставлен в больницу».
Конечно, не всегда было так трагично, иногда люди просто заболевали и, борясь с недугом, начинали задумываться над мирским бытием. Но это приходило только тогда, когда в сердце еще оставалась искорка…
А Михаил, снова и снова, изо дня в день, появлялся на этом перекрестке, проверяя людей на искорку доброты и сострадания в их душе.
Даже несмотря на отсутствие у него архангельских крыльев, Фарбус узнал его сразу. Но денег не давал, надеясь в душе, что, может быть, его побыстрее отсюда заберут. Да Михаил у него бы и не взял, отлично зная, кто он такой и что тут делает. И проходя мимо его машины, просто приветливо улыбался.
Если у Фарбуса в машине сидела женщина, он мельком смотрел на пассажирку, сразу определяя, кто она. И однажды, проходя мимо, сказал, как будто в никуда: «Не глазами смотри! Сердцем смотри!» И прошел дальше.
Это Фарбус и сам знал.
«Размышления о нечаянном»
Где только мы ни встречаем интересных собеседников – в баре за бокалом вина, в трамвае или метро, просто на улице…
В бассейн я ходил три раза в неделю, честно проплывал там сорок дорожек, долго стоял под каскадом, а потом грелся в финской бане. Этим я занимался осенью, зимой и весной, а когда наступало лето, я с радостью менял все это на реку, озеро или море. Сейчас на улице мела пурга, и я с приятным ощущением наблюдал за ней сквозь стеклянную стены бассейна, откуда было видно, как ветер бросает хлопья снега в огромные стекла.
Этот крупный мужик методично рассекал воду руками и стремительно, как торпеда, плыл по дорожке. Я уже давно отплавал свою норму и наблюдал за ним. Мысль о том, что он готовится к всемирному потопу, каждый раз приходила мне в голову, когда мы одновременно оказывались в бассейне. Я толком даже не знал, как он выглядит – узнавал только плавательную шапочку синего цвета и темные очки, когда он выныривал из воды за порцией воздуха.
И все-таки однажды мы с ним столкнулись после душа в гардеробной. Я даже не помню, кто первым заговорил. Звали его Андрей. Но потом выяснилось, что и он, и я в разное время бывали на Камчатке и ходили по одним и тем же местам. Оказалось, что он, как и я, путешествовал в горах Непала и Северной Индии. Разговоры и воспоминания привели нас в небольшой бар, где мы заказали по чашке кофе и предались воспоминаниям. К моей зависти, оказалось, что он побывал и в Пакистане. Я всегда мечтал увидеть горы, Ка‑2 или Нанга Парбат, а тут передо мной сидел живой человек, который где-то там рядом был. Подавшись вперед, я с нетерпением ждал рассказа об этом путешествии. Но, к сожалению, мой собеседник торопился по делам, и мы попрощались до следующего раза, обменявшись телефонами.
Мы встретились не скоро, и как всегда, в раздевалке. Было видно, что он не меньше меня рад этой встрече, и мы снова начали вспоминать какие-то приключения, а потом я спросил:
– А не расскажешь про путешествие по Пакистану?
Мы опять зашли в тот маленький бар, взяли кофе, и он начал свою историю.
– В девяностом году мы все были родом из удивительной страны, все равны как в жизни, так и в вероисповедании, а оно у нас тогда было одно – советское, и я не скажу, что это плохо, я тогда гордился своей страной. И, как человек военный, первый ощутил на своей шкуре все блага приближающегося капитализма: нам перестали платить жалование, и практически нечем было кормить семью. Этот лысый с пятном на башке нас просто уничтожил, да вместе с нами и всю страну. Да ладно, речь не об этом. Я ушел в предпринимательство и, благодаря везению и военной дисциплине, быстро пошел в гору. Когда появились деньги, захотелось посмотреть мир, и я с Маринкой и дочкой рванул по всему свету. В Пакистан я не сразу поехал, это было уже в девяносто восьмом. Мы прилетели в город Джаму, столицу самого неспокойного штата Индии, Кашмира. Уже там начались проблемы. Я имел неосторожность достать фотоаппарат, чтобы сделать снимок солдата за большим станковым пулеметом, сразу возле выхода из здания аэропорта, и ко мне сразу же подскочили военные, жестко предупредив, что тут снимать нельзя. И, мирно разрешив этот небольшой инцидент, мы отправились дальше.
Ты же помнишь эти жуткие дороги, они там одинаковы, что в Индии, что в Пакистане и Непале. Да и автобусы там, как родные братья, все раскрашены доморощенными художниками, а вот этот замученный «форд» оказался самым обычным, человек на двадцать, с кондиционером и плотными черными занавесками на окнах. Ну, о водителях и говорить не стоит, им бы только посигналить да проехать по встречной полосе, пугая до смерти бледных европейских пассажиров.
Нас было человек десять, не считая проводника Хамзы из Ладака и водителя автобуса. Вся компания была – туристки из Риги, которые интересовались йогой и ехали посетить Золотой храм. И я был единственным сопровождающим их мужчиной. Моя жена Марина, я и дочка увлекались йогой, и все вместе мы отправились посмотреть достопримечательности, возраст которых насчитывал тысячелетия. Дорога в горах однообразная, то петляет между скал, то тянется вдоль глубоких и темных ущелий. Мне это было не впервой – приходилось бывать в подобных местах. А вот Марина и дочка видели все это впервые и с любопытством, без всякого страха, смотрели через незанавешенные части окна на эту суровую природу. Вокруг никакой зелени, только серо-коричневые камни и неприступные скалы вздымаются вверх со всех сторон. Изредка навстречу шли какие то машины, и водители обменивались приветственными сигналами. Мы ехали в предвкушении скорого духовного общения в святыне сикхов. Нам казалось, что весь мир вокруг соткан из восточного дружелюбия и любви. И все это подогревалось разговорами о великих восточных учителях, которые пришли на Землю, чтобы сделать ее более прекрасной и духовно чистой.
Вообще у меня Маринка в душе немножко фантазерка, и я рядом с ней начинал верить во все самое лучшее, а по натуре она человек прямой, что думает, то и говорит. Друзья мои ее уважают и не обижаются. Да и дочка получилась – копия мамы.
Старенький кондиционер работал на полную мощь, пытаясь остудить нагретый в автобусе воздух, и только когда машина оказывалась в тени, становилось чуть легче. Проводник с сожалением рассказывал, как мучаются в странах Востока женщины, где ношение паранджи и всех других атрибутов – традиция. Я поинтересовался:
– Хамза, а что исповедуешь ты?
И он с гордостью сказал:
– Я правоверный мусульманин. И хочу, чтобы все люди на земле уважали друг друга.
Я протянул ему руку:
– Тогда мы с тобой братья!
Он ответил рукопожатием.
Уже прошло около двух часов, как мы отъехали от Джамы. За очередным поворотом на дороге стоял самодельный шлагбаум, раскрашенный белой и красной краской. Из-под скалы вышли вооруженные автоматами люди, совсем не похожие на военных, в халатах, и головы повязаны платками. Талибы.
