Потом, словно очнувшись, я услышал, что разговор зашёл о живописи, и я сел на своего конька, пытаясь хоть в этом показать некую осведомлённость. Мои же компаньоны пили молча, снедающий их страх начинал меня раздражать – всё равно за всё придётся отвечать мне. Они напоминали мне груз на воздушном шаре, из-за которого он не может взлететь. Я повернулся к Алексею и сказал:
– Не пора ли тебе домой, к жене?! Ты всё равно в картинах ничего не понимаешь! – Это прозвучало почти как приказ, и как же он обрадовался, его лицо просто засветилось, словно пришло помилование и казни не будет.
Он сразу же стал извиняться перед всеми за то, что ему надо уйти, и быстро скрылся за стеклянной дверью. Рома посмотрел на меня каким-то испытующим взглядом, он сразу понял, что я его отослал. Потом я так же отослал Ивара. И с сожалением вспомнил своих друзей по бару, которые стояли друг за друга горой, а не этих трусливых слизняков, с которыми приходилось заниматься новым для меня делом.
Роман словно видел меня насквозь.
– От ненужного балласта избавляешься? Правильно, нам такие грустные не нужны! – и понятливо усмехнулся.
Его компаньон, казалось, приехал сюда просто развлекаться, а не выбивать из меня три миллиона. По обе стороны от него сидели две симпатичные девочки, которых язык не поворачивался назвать шлюхами, любому было бы нестыдно появиться с ними на улице, мужики вслед обязательно оборачивались бы.
Рома спросил:
– А чем ты раньше занимался?
– Если сейчас я на заводе расщепляю нефть по фракциям и продаю, раньше делал всё наоборот – смешивал и продавал!
Он посмотрел вопросительно.
– Барменом я работал в Риге, есть там такой бар «Ленинград».
Компаньон Романа аж подскочил на месте и впервые заговорил:
– Был я там, классный бар, – он посмотрел на меня внимательно. – И тебя я вспомнил, вот, думаю, физиономия знакомая. Мы с тобой о летающих тарелках говорили, про инопланетян. У вас ещё швейцар там был чемпион по боксу, даже имя его помню – Марком звали, и метрдотель такой интеллигентный. Мы пока в Риге были, каждый вечер у вас сидели. Ну надо же как бывает, три года с тех пор прошло!
Сколько ни пытался я его вспомнить, у меня не получалось, просто с улыбкой покачал головой – таких, как он, с которыми мне приходилось болтать вечерами за стойкой, было слишком много.
Вскоре классическая музыка сменилась на популярную, и моя соседка-актриса потянула меня танцевать. Танцевать мне не нравилось никогда, но сидеть за столом уже тоже порядочно надоело. Я поднялся, она взяла меня под руку, и мы вышли на площадку, где уже топтались несколько пар. Ребята тоже поднялись из-за стола и присоединились к нам; со стороны можно было подумать, что мы влюблённые пары, если бы не оставшаяся орава нарядных красоток за столом. Эта музыка мне нравилась больше, чем та классика, по крайней мере, под неё можно было прижать к себе красивую женщину. Я чувствовал молодое тело Вероники сквозь тонкое платье, она не отстранялась, показывая этим, что сегодня хотела бы уйти со мной. Я тихонько сказал ей на ушко:
– У меня денег только на трамвайный билет!
– А денег и не надо! – так же тихо на ухо сказала она.
Я удивлённо посмотрел на неё: неужели я так ей понравился? Она сразу поняла мой немой вопрос.
– Рома за всё уже заплатил, на сегодняшний вечер я твоя!
Танец закончился, я отвёл её к столу, а сам подошёл к стойке бара:
– Можно водки, сто?
Роман тоже поднялся и подошёл ко мне:
– Ты, я вижу, не гурман, коньяк не понравился.
– Нет, что ты, коньяк великолепный, но от выдержанного утром башка болеть будет, по опыту знаю!
Он посмотрел на бармена:
– И мне сто водочки!
Выпендрёж кончился, началась нормальная русская пьянка.
Уже поздно ночью в окружении ночных бабочек мы вывалились из бара на улицу подышать свежим воздухом. Мне было на редкость комфортно, я уже забыл про какой-то долг, рядом были роскошные женщины, которые целый вечер посвящали меня в театральные интриги, плакались о своей неудавшейся карьере и проклятом времени, которое разрушило их мечты. Они были больше похожи на японских гейш, чем на наших рижских дешёвых шлюх.
Утром я проснулся от жуткой головной боли и шума льющейся воды из душа. Потом оттуда вышла обнажённая Вероника. Как она была хороша и, наверное, даже очень нужна в этот тяжёлый для меня момент! Но она не легла рядом со мной, а быстро оделась, посмотрелась на себя в зеркало, проверяя, всё ли в порядке у неё с лицом.
– Может, останешься? – еле ворочая сухим языком, попросил я.
– Не получится, мне нужно в театр на пробу! Вчера надо было думать, а не отрубаться. Скажи спасибо, что я тебя раздела!
Но у дверей остановилась, подошла к мини-бару, достала оттуда бутылку холодной минералки с газом и протянула мне:
– Пей, отпустит! Ты мне нравишься, стихи свои мне вчера читал, о жене рассказывал! Ты милый! – и быстро вышла из номера, оставив меня наедине с моральным похмельем.
Значит, точно был в хлам, если начал о жене рассказывать. Если бы я был дома в таком состоянии, то лежал бы до обеда и даже не думал подниматься, но тут надо было идти завтракать и попытаться прийти в себя как можно быстрее. Все мои вещи были аккуратно сложены на стуле, а не лежали кучей на полу, как это часто бывало со мной. С благодарностью думаю о Веронике: «Заботливая, как жена! Интересно, сколько ей заплатили?»
В лифте со мной едет толпа народу, все спешат к завтраку, словно он скоро закончится, а времени едва ли половина восьмого.
В ресторане на столе истинно русское изобилие, стоят даже вазочки с чёрной и красной икрой. В любое другое время я бы обязательно полакомился ею, а сейчас от одного вида еды меня чуть ли не тошнит. Я наливаю себе в бокал «Советского шампанского» и сажусь за столик у окна, чтобы можно было наблюдать, что там за окном. Весь Невский забит машинами, все давно уже куда-то едут, а я смотрю тупым взглядом через стекло, и мне больно даже думать. Я злюсь сам на себя: «Проклятый „Луи ХIV“, пил бы водку, голова бы так не раскалывалась!» Постепенно шампанское начинает действовать как хорошая таблетка, и всё вокруг обретает другие цвета. Понимаю, уехать придётся только завтра, и то, если вопрос с долгом как-то решится. Одна головная боль ушла, на смену ей пришла другая.
В зал зашёл Роман, профессионально окинул всех взглядом, сразу вычислил, где я сижу и пошёл в мою сторону.
– Привет! Ну, как здоровье?
Показываю на пустой фужер из-под шампанского:
– Уже лучше!
Он отправляется по проторенному мною пути и возвращается с двумя полными бокалами.
– Рома, в отношении нашего вопроса…
Он прерывает меня:
– Сегодня никаких дел, всё завтра!
