Рис. 11–7. Агостино Карраччи (1557–1602). Карикатура на Раббатина де Гриффи и его жену Спиллу Помину.
Открытие простых экспериментальных методов исследования научения и памяти, вначале Германом Эббингаузом применительно к людям, а затем Иваном Павловым и Эдвардом Торндайком применительно к животным, привело к возникновению бихевиоризма – строго эмпирической школы психологии. Бихевиористы, особенно американцы Джон Бродес Уотсон и Беррес Фредерик Скиннер, утверждали: поведение можно изучать с той же точностью, что и предметы естественных наук, но для этого необходимо отказаться от рассуждений о том, что происходит в мозге, и сконцентрироваться исключительно на поведении, доступном для наблюдения. Бихевиористы полагали, что недоступные для наблюдения психические процессы, особенно абстрактные (восприятие, эмоции, сознание), недоступны и для научного исследования, и выступали за объективную оценку связей материальных стимулов и наблюдаемых реакций на такие стимулы у интактных животных.
Успехи первых строгих исследований простых форм поведения и научения убедили бихевиористов в том, что все процессы между стимулом (входящей сенсорной информацией) и вызываемым им поведением (исходящей моторной реакцией) не имеют отношения к научному познанию. В 30‑х годах, когда бихевиоризм был особенно влиятелен, многие психологи придерживались радикальных бихевиористских взглядов, отождествляя психическую жизнь с наблюдаемым поведением. Это свело предмет экспериментальной психологии к ограниченному кругу проблем и перекрыло дорогу изучению многих интереснейших аспектов психики. Психоанализ с одной стороны и гештальтпсихология – с другой начали исследовать бессознательные процессы, посредством которых мозг создает свои модели действительности. Причем гештальтпсихология, в отличие от психоанализа, с самого начала была эмпирической наукой, выдвигающей гипотезы, доступные для экспериментальной проверки.
Идеи гештальтпсихологов, сами по себе замечательные, были еще замечательнее в контексте своего времени. Гештальтпсихология возникла в ту пору, когда немецкие и американские психологи начали понимать, что “железная хватка” бихевиоризма явилась причиной кризиса
[136]
. Психологи были всерьез обеспокоены неспособностью науки ответить на фундаментальные вопросы, касающиеся принципов работы человеческой психики, то есть механизмов, позволяющих мозгу осуществлять различные процессы (восприятие, осознанные действия, мышление), которые обычно и называют психикой. Гештальтпсихологи настаивали на революционной для того времени идее: ограничивающим фактором здесь служит не научный метод как таковой, а представления о нем психологов. Предназначение плодотворных идей гештальтпсихологии состояло в том, чтобы восстановить связь различных областей психологии с естественными науками.
Гомбрих понимал, что предполагаемые гештальтпсихологией закономерности, во многом врожденные, относятся преимущественно к низшим уровням зрительного восприятия – к “восходящей” обработке зрительной информации. Восприятие более высокого уровня (“нисходящее”) включает также цели, приобретенные знания и проверку гипотез, которые могут и не определяться программой развития мозга. Поскольку значительную часть получаемой посредством глаз сенсорной информации можно интерпретировать по-разному, ее неоднозначность должна устраняться с помощью умозаключений. Мы должны в каждой ситуации угадывать, исходя из опыта, наиболее вероятный образ того, что перед глазами. Важность нисходящей обработки зрительной информации в свое время отметил Фрейд, описавший агнозии (нарушения способности к распознаванию) пациентов, способных точно распознавать такие аспекты, как очертания и форма, но не способных совмещать их для распознавания объекта целиком.
Гомбрих объединил свои идеи о психологии и искусстве в книге “Искусство и иллюзия: опыт психологического изучения изображения”. Он описал процесс реструктуризации воспринимаемых образов, разделив его на две составляющих: проекцию, отражающую бессознательные правила, “встроенные” в мозг и автоматически управляющие нашим зрением, и сознательную или бессознательную инференцию (умозаключение), или знание, частично основанное на инференции. Гомбрих, как и Крис, был увлечен идеей параллелей между творческой деятельностью ученого и творческой инференцией художника и зрителя, позволяющей им строить модели изображаемых и воспринимаемых образов. На Гомбриха в связи с этим сильное влияние оказали Герман фон Гельмгольц и Карл Поппер.
Гельмгольц, один из крупнейших физиков XIX века, внес немалый вклад и в физиологию органов чувств. Он первым взялся за изучение зрительного восприятия эмпирическими методами современной науки. Проводя одно из исследований, посвященное осязанию, он успешно измерил скорость распространения электрического сигнала по отростку нервной клетки и открыл, что тот распространяется на удивление медленно (30 м/с), а наши реакции совершаются еще медленнее. Это заставило Гельмгольца предположить, что обработка в мозге сенсорной информации осуществляется во многом бессознательно. Кроме того, он утверждал, что при восприятии и выполнении произвольных движений информация должна поступать на обработку в разные участки мозга.
Когда Гельмгольц обратился к изучению зрения, он понял, что статичный двумерный образ содержит неполную, низкокачественную информацию. Чтобы реконструировать динамичный трехмерный мир, к которому восходит каждый такой образ, мозгу требуется дополнительная информация. Более того, наше зрение не работало бы, если бы мозг полагался исключительно на информацию, поступающую от глаз. Гельмгольц сделал вывод, что одной из основ восприятия должен быть процесс выдвижения и проверки гипотез, основанных на имеющемся опыте. Такие обоснованные догадки позволяют нам, исходя из опыта, делать заключения о том, что именно представлено в наблюдаемых образах. Поскольку обычно мы не осознаем процессы выдвижения и проверки подобных гипотез, Гельмгольц назвал этот нисходящий процесс бессознательными умозаключениями. Прежде чем мы воспримем какой-либо объект, мозг на основе информации от органов чувств должен сделать заключение о том, что это может быть за объект.
Открытие Гельмгольца применимо отнюдь не только к восприятию: выявленный им принцип относится также к эмоциям и эмпатии. Специалист по когнитивной психологии Крис Фрит резюмировал выводы Гельмгольца следующим образом: “Мы думаем, что у нас есть прямая связь с материальным миром, но это иллюзия, порождаемая нашим мозгом”
[137]
.
Значение научного образа мышления для восприятия впоследствии подтвердил Карл Поппер, в молодости учившийся у Бюлера. Гомбрих познакомился с Поппером в 1935 году. Незадолго до этого Поппер опубликовал книгу “Логика научного исследования”, оказавшую огромное влияние на научную и философскую мысль. Он доказывал, что наука движется вперед не за счет накопления данных, а за счет решения проблем путем проверки выдвигаемых гипотез. Поппер подчеркивал, что простой учет эмпирических данных не позволяет объяснять сложные и часто неоднозначные явления, наблюдаемые в природе и в лаборатории. Чтобы наблюдения давали осмысленный результат, ученым нужно действовать методом проб и ошибок, конструируя (посредством сознательных умозаключений) гипотетические модели изучаемого явления. Затем их сравнивают с новыми наблюдениями, которые могли бы опровергнуть предложенную модель.
