Полковник, не веря собственным ушам, слушал начмеда. Обычно тихий и спокойный, сейчас начмед буквально метал молнии.
– Я терпел, пока ты все эти годы вешал на уши лапшу личному составу. Ни родных, ни близких у меня нет, поэтому мне по херу, если честно, где доживать, только здесь я точно от холода не загнусь, что на поверхности не гарантируется. Мне также по херу, что кучка ограниченных дебилов считает, что наверху открыт филиал преисподней. Но мне становится не по херу, когда ты – слышишь, ты, и никто другой! – убиваешь нормальных, не опустившихся до уровня быдла ребят по какой-то своей прихоти! Какая радиация, полковник? Мы в восьмидесяти километрах от ближайшего населенного пункта, стоящего в зеленой зоне, которая никому не обосралась! Кто будет ее бомбить? Кто, и на хрена, я тебя спрашиваю? Не знаю, чем ты запудрил мозги своим офицерам, я знаю только одно: на поверхности – абсолютно нормальный фон, и никакой ядерной зимы нет и не было! Зачем ты убил ребят, полковник? Что они тебе сделали?
По телу полковника пробежала дрожь. Какой там Степанов? Какой Воронов? Оказывается, граната с выдернутой чекой все эти годы пролежала у него под задницей, а он об этом даже не догадывался! А теперь… теперь достаточно одного неверного хода, и эта граната рванет. Да так, что от него, полковника Трегубова, и кусочков не останется! С начмедом нужно что-то делать, причем срочно! Рука полковника потянулась к полке под столом, на которой во внезапямятные времена покоилась компьютерная клавиатура. Там, рядом с наполненным коньяком стаканом, лежало его табельное оружие, верный ПМ. Конечно, на выстрел кто-нибудь прибежит, но там уж он что-нибудь придумает. Не впервой.
В этот момент раздался робкий стук, и дверь приоткрылась. Полковник отдернул руку и принял начальственный вид. В кабинет просунулась голова дежурного по кухне.
– Обед, господин полковник! Вам сюда подавать, или вы в офицерскую пройдете?
– Пошел на хер! – Рявкнул полковник. Голова скрылась, но момент был упущен. Начмед уже стоял в дверном проеме.
– Мы еще обязательно вернемся к этому разговору, полковник.
– Только попробуй, сопляк, кому-нибудь… – начал полковник, но дверь за начмедом уже со стуком захлопнулась.
Полковник откинулся на спинку стула, снял с головы фуражку, и вытер выступившую на лбу испарину. Взял трясущейся рукой стакан и до дна, маленькими глотками осушил его. Резко выдохнув, он положил голову на сложенные на столе руки и крепко задумался.
…– Вот такие дела, мужики. – Закончив свою речь, начмед снова приложился к стакану с разведенным спиртом. Острый кадык заходил туда-сюда, поглощая жидкость. Остолбеневшие бойцы охраны с ошарашенными лицами взирали на начальника медицинской службы.
– Так что это получается? Он все это время вешал нам лапшу на уши? То есть, в любой момент мы могли подняться на поверхность?
– Я вам больше скажу. Через какое-то время после выпадения ядерных осадков, воспользовавшись припасами, которых здесь – хоть жопой жри, вы вполне могли разбиться на группы по интересам и попытаться добраться до дома. Я, конечно, не говорю, что везде обстановка такая же благоприятная, но вы бы, по крайней мере, попытались.
– Но… но зачем он это делал? – На обманутых бойцов было больно смотреть. Привыкшие беспрекословно выполнять приказы командования, они и мысли допустить не могли, что это самое командование все время их так жестоко обманывало. Молодые пацаны, ставшие мужиками в возрасте, прожившие здесь ровно половину жизни…
– Власть. Покой. Достаток. Сытая жизнь. Нужное подчеркнуть, – абсолютно спокойным голосом ответил начмед.
– А пойдем и сами у него спросим! – раздался чей-то голос. Его сразу же поддержали еще несколько бойцов. Через секунду вся казарма уже была охвачена праведным гневом. Все, как один, бойцы ломанулись из помещения.
Караульный в оружейной комнате опешил, когда его грубо отпихнули в сторону, сорвали у него с пояса ключи и, отперев решетку, стали разбирать автоматы.
– Э, мужики! Вы чего? Вы куда это? – оторопевший караульный с отвисшей челюстью смотрел на своих сослуживцев, с решительным видом проверявших боеготовность оружия.
– Некогда объяснять! Бери ствол и пошли! – гаркнул кто-то.
Удивленный караульный не нашел ничего лучшего, чем, закинув свой автомат на плечо, двинуться следом за всеми.
Дверь полковничьего кабинета от мощного пинка слетела с петель. В помещение, грамотно страхуя друг друга, ворвалось трое бойцов.
– Чисто!
– Чисто!
– Ушел, гад!
– За ним!
Офицерский состав заканчивал обед, когда в столовую вошли несколько вооруженных автоматами бойцов охраны в полной экипировке. Раскатанные шлем-маски скрывали их лица, и понять, кто из них кто, было невозможно. Кто-то попытался дернуться, но, заметив у соседа на лбу красную точку лазерного целеуказателя, моментально успокоился. Красные огоньки, подобно диковинным насекомым, ползали по лицам всех присутствующих.
– Где Трегубов? – раздался приглушенный тканью властный голос.
– Его… его не было на обеде… – растерянно пролепетал кто-то из офицеров.
– Ясно. Тополь!
– Я!
– Остаешься здесь. Только кто дернется – стреляешь!
– Есть!
– Приятного аппетита, господа офицеры! – Издевательская реплика прозвучала в полной тишине и как будто повисла в воздухе. Офицеры с недоумением и страхом поглядывали друг на друга.
– У нас двухсотый! Ярощук стоял на вахте у хранилища! Пулевое в голову, дверь открыта. Полковника в хранилище нет!
– Черт! – Боец, взявший на себя обязанности командира, распорядился: – Двое – к резервному выходу, остальные – за мной, идем на главный. На поверхность уйти хочет, сука! – Теперь никому не нужно было ничего доказывать. Поведение полковника подтверждало все слова начмеда. – Брать только живым!
Бойцы бежали по длинному коридору, ведущему к главному ходу. За ними, едва поспевая, торопился начмед. Он не уставал дивиться метаморфозе, произошедшей с солдатами. В один миг соскучившиеся по активным действиям и обуреваемые праведным гневом бойцы превратились из безвольных алкоголиков в тех самых свирепых профессионалов, при одном лишь упоминании о которых вражеские диверсанты неуютно поеживались.
Спец, взявший на себя командование (ефрейтор Сургут, вспомнил наконец начмед), добежав до поворота тоннеля, за которым находились гермоворота главного входа, упал на одно колено и поднял вверх сжатый кулак. Бойцы замерли, прижавшись к стене. Сургут осторожно выглянул за угол.
Шлюзовая камера была распахнута. Полковник безуспешно пытался открыть главные ворота. Пневматика работала, запорное колесо исправно вращалось, но дверь не сдвигалась ни на миллиметр. Большой, туго набитый рюкзак валялся в углу, через плечо у полковника висел автомат.
– Трегубов! Бросай ствол и выходи в центр коридора с поднятыми руками!
