Необычайная тяга к разоружению
Столкнувшись с тем, что Советский Союз, как считали тогда американцы, получил большое количество стратегических бомбардировщиков и баллистических ракет, в США попытались вернуть себе возможности первого, обезоруживающего удара путем усиленного развития ракетного вооружения. Ракеты были выбраны потому, что была возможность размещать их в защищенных от ядерного взрыва стартовых позициях, и можно было при необходимости их легко модернизировать и заменять более совершенными модификациями, что трудно было сделать с самолетами, тем более что их парк составлял более 2000 машин, в том числе 744 В-52. Их было столь много, что и теперь, спустя более чем 60 лет после появления «Стратофортрессов», в строю находится 65 самолетов этого типа, а остальные машины, уже списанные, служат для них источником запчастей.
В США развитие ракетной программы пошло по несколько иному пути, чем в СССР. Характерным отличием американских ракет было использование твердотопливных двигателей. Полковник ВВС США Эдвард Холл сумел создать новый твердотопливный двигатель на основе перхлората аммония, со звездообразным каналом горения, что решило многие технические трудности. Холл был сторонником концепции Никиты Сергеевича: «делать ракеты как сосиски» и предлагал автоматизированные сборочные линии для массового производства ракет. Также он предложил объединить пусковой комплекс на 1000–1500 ракет с ракетным заводом. Столь радикальные идеи приняты не были, Холла вскоре отстранили от работы над проектом, но его главное достижение – твердотопливный двигатель – дало плоды. Появилась межконтинентальная ракета Minuteman, с дальностью полета 10 тысяч км и способная нести термоядерную боеголовку мощностью 1,2 мегатонн.
Это был настоящий технологический шедевр. В 1962–1965 годах было произведено более 800 ракет, оснащенных термоядерными боеголовками W-56. Они поступили на вооружение пяти стратегических ракетных крыльев, размещенных на авиабазах, где были сооружены железобетонные шахты и центры управления.
Одновременно строился целый флот подводных ракетоносцев. По плану США должны были построить 41 атомную подводную лодку по 16 ракет на каждой. Итого, подводный флот должен был нести 656 ракет Polaris, тоже твердотопливных, и способных нести боеголовку W-47 мощностью 600 килотонн, или 1,2 мегатонны. Возможности мощной судостроительной промышленности США позволили выполнить обширную программу в рекордные сроки. Первая лодка с ракетами на борту была принята в ноябре 1960 года, а в 1966 году со стапелей сошла 41-я подводная лодка «Уил Роджерс», которая в октябре 1967 года вышла в Атлантику
[120]
.
В 1968 году США имели 1054 баллистические ракеты, в том числе 1000 ракет типа Minuteman, и 656 баллистических ракет на 41 атомной подводной лодке. Казалось бы, этот мощный ядерный кулак труднообнаружимых подводных ракетоносцев и защищенных от поражения ракет шахтного базирования, должен был решить все стратегические американские проблемы. Но не решил.
Первая неудача постигла этот план в самом начале, когда разразился Карибский кризис. В ноябре 1962 года программа производства ракет Minuteman и стартовых позиций для них, строительство и оснащение атомных подводных лодок была в самом начале. Оказалось, что все решает не только «ядерная арифметика»: количество и мощность бомб, количество ракет и самолетов. В ядерной войне, и это Карибский кризис показал самым наглядным образом, даже устаревающее ядерное оружие, собранное в наступательную группировку, способно изменить ход событий. Если смотреть на положение с точки зрения количества и мощности бомб, то США могли вообще ничего не опасаться: они имели 26 тысяч ядерных и термоядерных зарядов общей мощностью в 20 тысяч мегатонн. Но советский ракетный удар с короткой дистанции означал, что подавляющая часть этого огромного ядерного арсенала просто не смогла бы быть доставлена до противника и была бы уничтожена на авиабазах. Новых же ракет было очень мало.
В этот момент американцам потребовалось первое обращение к разоружению. Решение Кеннеди уступить и пойти на переговоры только на первый взгляд выглядит спонтанным. Но, судя по тому, что примерно за год до Карибского кризиса, в сентябре 1961 года, при Госдепартаменте США было создано новое агенство – Arms Control and Disarmament Agency (Агентство по контролю за вооружением и разоружением), план инициативы по разоружению существовал в самом начале новой американской ракетно-ядерной программы. В функции нового агентства входило побуждение всех стран в мире к ограничению и контролю за вооружением, а также к разоружению. В центре внимания деятельности агентства стоял, конечно, Советский Союз.
В послевоенном мире инициатива разоружения была политически неотразимой. ООН, как и весь мировой порядок, возникший после Второй мировой войны, стоял на идее обеспечения мира и безопасности, недопущения войны, нарушения прав человека, мирном сотрудничестве. Не всегда эти принципы проводились на деле, но они всегда существовали в декларациях и на бумаге и к ним можно было прибегнуть. И Советский Союз, который всегда также декларировал свою приверженность охране мира и разоружению, не мог уклониться от участия в этих инициативах. Тем более что XXII съезд КПСС в 1962 году, наряду со строительством коммунизма, внес в программу партии предотвращение термоядерной войны.
Откупившись от Хрущева обязательством не нападать на Кубу, Кеннеди вскоре сделал важный шаг, предложив в июне 1963 года подписать договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой, более известный как Московский договор. Он был подписан в очень короткие сроки, уже 5 августа 1963 года. Значение этого договора было в том, что он серьезно затруднял разработку и совершенствование новых типов и образцов ядерного оружия и, самое главное, оценку их боевой эффективности. Подземные испытания не давали картины разрушений, которую производил тот илм иной ядерный боеприпас.
Но если бы речь шла только лишь об эффективности, поражающей силе и надежности ядерного боеприпаса, то ядерные испытания, расходовавшие драгоценный оружейный уран и плутоний, вряд ли проводились бы в тех грандиозных масштабах, в которых они в действительности производились. Например, с июля 1945 года по июль 1962 года США произвели 1054 ядерных испытаний в атмосфере, в которых были подорваны 1151 ядерное взрывное устройство. Характерной особенностью американских испытаний было то, что они объединялись в серии, в которых испытывалось сразу несколько ядерных бомб. Всего было проведено 22 серии таких испытаний, первая из которых Trinity в 1945 году испытала первую в мире ядерную бомбу, а последняя Storax включала 56 испытательных взрывов на полигоне в Неваде. Советский Союз тоже отличался многочисленными ядерными испытаниями, и провел с августа 1949 года по конце декабря 1962 года 221 ядерное испытание, включая самый мощный термоядерный взрыв в мире: 30 октября 1961 года изделие АН602, более известное как «Кузькина мать» или «Царь-бомба», взорвалось над Новой Землей с энерговыделением 58 мегатонн.
В отличие от испытаний других типов боеприпасов, у ядерных испытаний было одно бесспорное политическое преимущество – они довольно быстро становились известны разведке противника, даже если проводились в обстановке строгой секретности. Скрыть яркую вспышку, мощную ударную волну, электромагнитные возмущения в атмосфере и след радиоактивного заражения сколько-нибудь мощного ядерного взрывного устройства весьма трудно. В случае с той же «Царь-бомбой» эффект от взрыва был такой, что его зафиксировали по всему миру.
