– Дорогая, у меня встреча, я тебе перезвоню попозже. Кстати, пришла твоя подруга – Александра. Видимо, она и есть тот самый сотрудник, которого я жду. Что? Конечно, передам. Да, будь уверена, до скорого.
После чего, опустив руку с мобильником, сделал потрясенной Алексе приглашающий жест рукой:
– Прошу вас, какая неожиданная встреча. Так это вы автор заинтересовавшего меня проекта? Неожиданно. Не знал.
«Врешь, засранец, все ты знал». Алекса молча кивнула и прошла в кабинет, словно в гигантскую мышеловку. Одновременно она радовалась, что ее зеленое хлопковое платье достаточно длинное и под ним незаметно, как подрагивают колени.
Но не будет же он убивать ее, правда?
Или нет?
Кабинет господина директора, то есть Генри, оказался размером со скромную двухкомнатную квартиру. Впрочем, в отличие от многих больших боссов, у которых довелось побывать Алексе, кабинет мужчины, как и приемная, отличался видимым изяществом. Высший дизайнерский шик – ничего тут не кричало о неприличном богатстве Генри и его компании, однако даже крайне неискушенному человеку сразу становилось понятно, что за лаконичностью и скромным изяществом прячутся большие деньги.
– Прошу, Александра, – указал Генри на массивное кресло с высокой спинкой и удобными подлокотниками, предлагая девушке сесть напротив огромного стола из черного дерева, за которым расположился сам хозяин кабинета. Девушка осторожно села на самый краешек, мгновенно поняв уловку – в таком кресле посетители, должно быть, чувствовали себя хоть и удобно в физическом плане, но некомфортно в психологическом – они как будто тонули в нем, не видели, что происходит за спиной и частично – по бокам.
– Итак, коротко расскажу, чем заинтересовал меня именно ваш проект, – начал мужчина совершенно бесстрастным голосом, словно и не было между ними никаких пикировок и размолвок.
Наедине с Генри Александра проторчала почти час. Мужчина, как истинный профессионал, в подробностях расспрашивал обо всех тонкостях проекта, и Александре было удивительно, что он разбирается в таких вещах, недаром Лизка говорила, что он умный, как Википедия. Затем Генри выразил одобрение, сообщив, что разработки Алексы могут быть неплохим прорывом в лечебной косметологии для людей с очень чувствительной кожей. Девушка машинально кивала, рассказывала и соглашалась. А что ей оставалось делать?
– Думаю, на этом все, – наконец захлопнул папку с проектом мужчина. – Кстати, Александра. – Генри разглядывал девушку, чуть приспустив очки. – Помните, вы рассказывали про девочку и отважную собачку? Ее потом шелудивый пес не загрыз?
Все-таки произошло то, чего Алекса больше всего боялась.
– Мгм… – промычала девушка, лихорадочно размышляя, как выйти из ситуации, не лишившись гордости. Наконец она дипломатично произнесла: – Собака собаку не ест, то есть не грызет просто так. Не ожидала вас тут увидеть.
– Вам, наверное, неудобно? – спросил Генри излишне заботливо.
Девушка едва ли не ножкой зашаркала. Ей было более чем неудобно. Еще и страшно.
– Неудобно, – с каменной улыбочкой повторила она за мужчиной.
– Я тогда могу снять очки, – солнечно улыбнулся тот. – Вы ведь, кажется, в прошлую нашу встречу из-за этого страдали.
Он медленно снял очки и пристально взглянул в глаза девушки. У той по коже побежали мурашки.
– Я… – Все слова куда-то технично исчезли из головы вместе с умными мыслями. – Да ладно, не утруждайтесь.
– Да что вы, мне не трудно.
– Хватит! – положила она руки на колени. – Да, я приношу свои извинения. Этого достаточно? Или мне упасть на колени?
Она осеклась, понимая, что опять начинает хамить. Черт! Все стало в сто раз сложнее, тем более образ Лизаветы маячил на заднем плане укором совести. Это мешало Алексе вести себя так, как подобает.
– Извинения за что? – невинно осведомился Генри. Яркие зеленые глаза его были словно затянуты льдом.
– За то, что я недостойно вела себя с вами, – поняв, что терять уже нечего, произнесла Алекса тихо.
– Недостойно? А расскажите поподробнее? – словно удивился мужчина, сплетая под подбородком пальцы. Сейчас он был похож на преподавателя вуза, а Александра – на нерадивую студентку.
– Я хамила вам и вела себя неподобающе, – опустила голову девушка. Даже рыжие кудри поникли.
– Ну что вы. Все в порядке. Ваша подруга мне все объяснила. Вы очень за нее волнуетесь. – Радушный тон Генри никак не вязался с его ледяным взглядом. – Впрочем, можете не волноваться. Рядом с ней – я.
Вот это и страшило Алексу больше всего!
– А если вам захочется волноваться вновь, – продолжал мужчина. – Я начну волноваться за вас и вашу уважаемую семью.
Девушка судорожно сглотнула и подумала, что Кир кое в чем был прав: ее пятая точка просто обожает притягивать к себе неприятности из-за ее, Алексы, дурного характера.
– Я думаю, не стоит впутывать мою семью в это недоразумение, – пробормотала она.
– Но ведь именно они, получается, не смогли привить вам должного воспитания. Ни в коем случае не хочу задеть столь уважаемую семью, но вижу, как болезненно сейчас вы все это воспринимаете. – Генри вроде и говорил вежливо, а слова его были сладки, но вот этот холодный проницательный взгляд… Он пугал. Недаром Алекса не хотела, чтобы Лизка путалась с ним.
Но лучше не думать об этом. Не давать повод, не показывать вида. Нужно взять себя в руки.
– Это все общество вокруг, – сказала Александра, к которой медленно возвращалось самообладание. Пусть пополам со страхом, который пронзал до кончиков ногтей. – Вы же сами видите, что сейчас везде свобода слова. К-хм…
– Да ну? – Генри даже заинтересовался настолько, что чуть подался вперед, уперев локти в стол. Алекса же вжалась в кресло. – И что вы мне можете сказать, руководствуясь свободой слова?
Девушка мысленно перекрестилась, написала завещание, зажмурилась и, забыв о том, что только что думала, выпалила на одном дыхании:
– Оставьте Лизу в покое, я слишком сильно ее люблю, чтобы сидеть сложа руки.
И добавила:
– Пожалуйста!
Генри встал со своего высокого кожаного кресла и под немигающим, пристальным взглядом Алексы прошествовал на середину комнаты, заложив руки за спину. Спина у него была прямая – действительно, как у какого-нибудь лорда.
Какое-то время он молчал, и это молчание пугало Александру, которая успела обругать себя последними словами. Она поднялась со своего места и сделала несколько робких шагов навстречу мужчине.
– Милая моя девочка, – заговорил наконец он. – Когда кого-то просят оставить в покое, это звучит как обвинение. Обвинение, – он медленно произнес это слово, словно обкатывая на языке. – Скажите, Александра, я нарушаю законы? Преступаю черту вседозволенности? Совершаю аморальные поступки?
