А потом мне всё-таки захотелось посмотреть на него, хотя бы краешком глаза.
И я решила это сделать.
Но… как только я повернула голову, я… проснулась.
— И ты так и не видела его лица? — затаив дыхание, спросил я, даже не заметив, как перешёл на «ты».
— Нет, — грустно вздохнула Джина. — К сожалению нет.
— Ну, может это и к лучшему, — я попытался утешить девушку. — Если бы ты его разглядела, то начала бы искать именно этого человека. А если бы не нашла?
— Этого бы не случилось! — гневно сжав кулачки, внезапно воскликнула она. — Я бы его всё равно нашла, потому что я его люблю! И буду любить всю оставшуюся жизнь! Мой папа всегда говорил мне, что я — однолюб!
— Успокойся, Джина, — мягко сказал я. — Безусловно, ты найдёшь его. Только сделать это будет немного сложно, ты же не видела его лица и не слышала его голоса…
— Это неважно, — девушка вновь улыбнулась обворожительной улыбкой, до боли напоминающую улыбку моей жены. — Мне необязательно знать, как он выглядит. Он у меня — вот здесь.
Она прикоснулась клевой стороне груди и в эту минуту опять стала похожа на замечтавшуюся несовершеннолетнюю девчушку.
— Конечно, — поспешил согласиться я. — Короче, насколько я понимаю, этот сон и подтолкнул тебя сделать то, что ты сделала сейчас…
— Да. На следующее утро я пошла к отцу и сказала ему, чтобы он проводил эксперимент с моим участием. Поначалу он замахал руками, но я сумела настоять на своём. У меня его характер… Вот, в принципе, и всё. Я на какое-то время потеряла сознание, просто провалилась в темноту. А когда пришла в себя, то была уже здесь. Как раз недалеко от нашего дома, потому что прибор моего отца действует в очень небольшом радиусе. Я имею в виду пространство…
Под языком появился колючий, шершавый шар, отчего в горле невыносимо защекотало. Я с трудом откашлялся и спросил, точнее, опять выдавил из себя:
— Какой у вас сейчас год?
— Три тысячи первый, — глаза Джины налились мягким коричневым светом. — Не правда ли, Ник, как это романтично — совершить такое необычное путешествие в первый год предыдущего тысячелетия?
Я упал.
Точнее, не упал, а сел прямо на землю, на серую выцветшую траву, потому что ноги напрочь отказались держать моё тело. Джина не выдержала и поначалу тихонечко прыснула, а потом залилась нежным переливчатым смехом. А я сидел возле неё, скрестив по-турецки ноги, и глупо улыбался. В голове царила полная неразбериха. Эта девушка будет жить в этом месте, только через тысячу лет. И она будет безумно похожа на Дженни. И её будут звать похожим на Дженни именем.
Потом я не выдержал и тоже захохотал. Вот так мы и хохотали — долго, весело и задорно, глядя в лицо друг другу.
17 августа
Ночью я спал плохо, мне всё время снился неизвестный таинственный лес, отчего я часто просыпался. Лишь только под утро, когда мрачные сновидения отпустили, мне удалось провалиться в сладкую, протяжную дрёму.
Проснувшись, я выглянул в окно и увидел, что солнце стоит высоко, правда определить точное время было невозможно — в спешке, я забыл дома часы.
«Влюблённые часов не наблюдают, — подумал я и сладко потянулся. — Что с тобой происходит, Ник? Неужели ты действительно влюбился на старости лет?»
Глупые мысли полезли в голову, и я резко вскочил с кровати, чтобы быстрее чем-нибудь заняться и постараться от них отвлечься. К тому же я обнаружил, что зверски голоден.
Нужно было ехать в город. Город, который сейчас называется Кемберлист и который, если верить словам Джины, будет переименован в Кембербридж к концу второго тысячелетия.
К тому же, Джина обещала сегодня опять встретиться со мной. Вчера, когда уже совсем стемнело, она робко намекнула, что ей пора домой, но я не осмелился возражать и задерживать её, потому что это была наша первая встреча. Точь-в-точь, как когда-то с Дженни. Она ушла по направлению к роще, где мы встретились, и исчезла в тёмном частоколе чахлых, изогнутых стволов. Мне подумалось, что я больше не увижу её, но я быстро прогнал эту неприятную мысль.
Она придёт, в этом я не сомневаюсь.
Если бы я только знал, насколько я был прав в тот момент…
Ну, а если она сегодня появится, я не упущу момента, чтобы пригласить её на ужин. Готовить я умел и любил, только делал это крайне редко в силу своей занятости по работе. Но иногда, по выходным, я отдавался этому занятию со всей пылкостью и страстью, на какие был только способен. Особенно Дженни нравились мои фирменные пироги.
Поэтому к нашей встрече я обязательно испеку что-нибудь необычное и эксклюзивное. Интересно, одобрит ли Джина мои кулинарные способности?
Необходимо было поторопиться. Так как часов у меня не было, я решил приобрести в городе что-нибудь недорогое, на время. Стоп! На время чего? Того, пока я буду находиться здесь? Как долго я здесь ещё пробуду? Сколько раз Джина сможет приходить ко мне на свидания?
А как же Дженни?
От этой мысли на душе стало так противно, что я снова почувствовал рвотные позывные. Как я могу вообще так поступать, променять возвращение домой, к любимой женщине на встречи с молоденькой девушкой? Но… ведь… мы с Дженни поссорились, и Она сама в этом виновата… Кстати, насчёт вины… Стоп! А если рассмотреть эту ситуацию под другим углом, так сказать, с точки зрения моей жены?
Я шумно засопел и торопливо забегал по комнате. Выходит, если сделать так, как я только что подумал, виноват во всём, получаюсь, сам! Проклятая склонность к самоанализу!
Быстренько одевшись, я выскочил во двор и плюхнулся на водительское сидение автомобиля. Злость, неожиданно зародившаяся в глубине души, бушевала с такой силой, что едва не сломал ключ в замке зажигания.
Резко крутанув руль, я вылетел со двора, как умалишённый.
Когда я выехал на шоссе, и дорога стала ровной и гладкой, мои мысли начали постепенно приходить в порядок. И я вновь решил попробовать разобраться в себе.
Что меня привлекает в Джине? Безусловно, ощущение юности, свежести и новизны. Вот именно, новизны. Неизведанное всегда манит и притягивает к себе.
Любознательность человека не имеет границ.
А что мешает мне вернуться к Дженни? Только никому не нужная гордыня и самолюбие. А ведь у Неё скоро день рождения.
Девятого сентября.
Она часто шутила, что в дате этого маленького праздника содержаться три девятки. Одна — число, вторая — порядковый номер месяца. А третья — последняя цифра года, в который Она родилась.
— Я — роковая женщина, — часто говорила Она, ослепительно при этом улыбаясь. — Если перевернуть эти девятки вниз головой, то получаться три шестёрки…
Действительно, роковая. Никого ещё я не любил так сильно, как Её, ни о ком так не заботился и не беспокоился. Она вскружила мне голову с первых минут нашей встречи и сделала это настолько виртуозно, что я не могу опомниться до сих пор. И как бы я на Неё не злился и не обижался, буквально через несколько минут всё забывал и готов был валяться в ногах, вымаливая прощение.
