Вот почему Джина любила зелёные яблоки и маринованные огурцы. Вот почему кольцо так идеально ей подошло. Вот почему Она пришла в этот Дом через двенадцать лет после нашего знакомства.
За окном светлеет. Восьмое сентября окончательно вступает в свои права. Завтра у моей жены — день рождения.
У Джины или у Дженни?
Да, собственно говоря, какая разница? Главное, что Она у меня — одна и самая необыкновенная и любимая!
Дженни, милая, прости меня, если сможешь!
Прости за то, что я усомнился в своём отношении к Тебе!
Прости за то, что я забыл Тебя на какое-то время!
Джина, прости за то, что каждый вечер я с нетерпением ждал именно Тебя!
Теперь Ты знаешь, что кроме Тебя у меня никого нет. Ты была для меня одной, Ты и сейчас у меня одна, ты ей одной и останешься. Если, конечно, я ещё когда-нибудь я смогу увидеть Тебя.
Совсем рассвело, попробую привести себя в порядок.
Надо ехать.
Ехать к моей любимой и единственной Дженни, которая не оставила меня даже тогда, когда я поссорился с Ней.
Я беру зеркало и пристально вглядываюсь в своё лицо. Такое ощущение, что в зеркале отражаюсь не я. Какая-то отвратительная уродливая маска с черными провалами вместо глаз.
Меня вновь охватывает дрожь. Кое-как я встаю, неуклюже подхожу к окну и долго смотрю на серое, свинцовое море. В вое ветра, который бушует за стенами Дома, мне слышатся страшные, чужие голоса, морские волны накатывают на берег, рыча, словно создания из другого мира, и старые стены колеблются, как тонкие покрывала под черным дыханием неведомой бездны.
Я медленно возвращаюсь к столу, тяжело опускаюсь на стул и вновь принимаюсь писать дневник. И чувствую, как разум начинает меня покидать.
Но я должен закончить, чего бы мне это не стоило…
Мне до сих пор непонятно, как это могло произойти, но, тем не менее, оно произошло, и я не мог этого не записать. Теперь Кто-то вышел из-за двери и постоянно стоит у меня за спиной, так что каждую минуту мне приходится оборачиваться. И, хотя там никого нет, я все равно знаю, что где-то в Доме притаились страшные черные котята.
Благо, что я нашёл свечу, иначе я бы окончательно сошёл с ума в жидкой чернильной темноте и сером туманном воздухе. Он сгустился, я реально чувствую это, потому что кровь все сильнее и сильнее леденеет в жилах.
Правая рука совсем не слушается, и сейчас меня преследует только одна мысль — лишь бы успеть записать до конца то, что я хочу.
Теперь мне кажется, что в Доме появилась Дженни…
И, хотя я знаю, что этого не может быть, ощущение не пропадает. Вот сейчас звякнут чайные блюдца на кухне, Она войдёт в комнату и спросит, почему я сижу в темноте.
Бедная моя девочка! Я так хочу увидеть Тебя, но силы окончательно покидают меня. А вместе с ними в серой утренней дымке растворяется разум.
Ты знаешь, похоже, я понял, почему дед так криво ухмылялся, когда рассказывал мне об этом местечке. Душу здесь никогда не успокоить, потому что она УПОКАИВАЕТСЯ навсегда. Но я, конечно, постараюсь, чтобы до этого не дошло.
Пока я ещё способен что-либо соображать, я хочу поздравить Тебя с днём рождения, который наступит завтра. Мне почему-то кажется, что я не увижу завтрашний день, но вместе с тем, кажется и другое. День этот будет светлым и солнечным, а серые тучи отчуждённости и непонимания, наконец, покинут небосвод. Так пусть Твоя жизнь в дальнейшем будет такой же яркой и светлой, как завтрашний день. Ведь с её небосвода исчезнет то, что постоянно сгущало и омрачало атмосферу вокруг тебя, то, что мучило тебя весь последний год твоей жизни.
Исчезну я сам.
Я знаю, что не имел права плохо поступать по отношению к Тебе и, поэтому, сейчас я ухожу.
Может быть, кто-нибудь, когда-нибудь найдёт мой дневник и прочитает его.
Может быть, он передаст его Тебе.
А, может быть, он поймёт, что на свете все-таки существует настоящая безграничная любовь.
Я не смогу сделать этого сам и поэтому хочу попросить нашедшего…
… положите, пожалуйста, на задний двор дома Дженни цветы к сентябрю.
P.S. 8 сентября. Вечер
Синий «Опель-Омега» медленно въехал во двор одинокого особняка и аккуратно припарковался рядом с «БМВ» золотистого цвета. Выйдя из автомобиля, молодая женщина окинула унылым взглядом начинающую темнеть долину, вдохнула тяжёлый осенний воздух и направилась к Дому. В руках он несла красивый букет пышных сентябрьских цветов.
Наверное, впервые в жизни ей было по-настоящему легко.
Потому что, наконец, никто не стоял за дверью…
Перед крыльцом она остановилась и обернулась. Задумчиво глядя на окружающий её безрадостный пейзаж, она тихо произнесла:
— Бедный Ник…. Ты так и не научился жить по-другому. Ты так и не захотел понять, что происходит вокруг. Ты так и остался частичкой этого нелепого бесцветного мира.
По бледным, не накрашенным губам скользнула нервная усмешка. Встряхнув пышными, золотистыми волосами, словно отгоняя непрошеное видение, она ещё раз тяжело вздохнула и потянула входную дверь на себя.
Внутри Дома царил полумрак. Серая пыль, которую, казалось, не протирали несколько лет, покрывала стены плотным пушистым ковром.
Осторожно дотронувшись до неоштукатуренной кирпичной кладки, она поднесла палец к глазам и брезгливо поморщилась.
— Ты бы мог прибраться… — задумчиво произнесла она. — Впрочем, о чем это я? Ты всегда думал только о себе….
Потерев между собой подушечки пальцев и убедившись, что грязь исчезла, она неторопливо двинулась по коридору.
— Ничего здесь не изменилось, — прошептала она. — Тогда пусть все остаётся на своих местах. И остаётся… навсегда.
Коридор привёл её к полуоткрытой двери в гостиную. На мгновение, замешкавшись на пороге, она решительно кивнула головой и заглянула внутрь.
В комнате за столом сидел человек.
Мужчина.
Казалось, он спал — его большая, начинающая седеть голова, безмятежно покоилась на вытянутых руках.
Она опустила голову и часто заморгала.
— Ник… — тихонько позвала она.
Сидевший за столом не отреагировал. Она легонько постучала по дверному косяку.
— Ник! Ты спишь?..
Тишина. Она постучала сильнее.
— Ник! Проснись же! Я приехала за тобой!
Увы! Голова сидящего даже не изменила положения. Она улыбнулась.
— Мне жаль, что так получилось, — произнесла она сдавленным голосом и осторожно перешагнула порог гостиной.
