Острая боль пронзила сердце Дженни и стало трудно дышать. Ужасно захотелось плакать. Чтобы сдержаться, она закусила губу и с силой сжала руки в кулаки.
– Ты не права, кузина. Риккардо очень красив, и понятно, что каждая из его подружек надеется, что поймает такой классный приз. – В разговор вступила вторая дама, с вкрадчиво-ласковым голосом. – Наверняка Дженни не знает, что Риккардо помолвлен с моей дочерью и свадьба не состоялась лишь потому, что умер его дед. Траур, моя дорогая, траур! В отличие от вас мы чтим обычаи.
– Сейчас мы не в траурных платьях только потому, что не хотим привлекать к себе внимание, – поспешно пояснила бабушка Риккардо, – дома мы носим черное.
Известие о невесте Риккардо подтвердило мысль Дженни о его прощальном даре. Возможно, невеста узнала о его путешествии на остров с англичанкой и выразила свое недовольство. Хотя для Дженни и странно думать о таких взаимоотношениях, но что она знает о браках среди испанской аристократии? Возможно, это брак по расчету, или, как прежде говорили, династический?
– Мне не хотелось говорить о Риккардо плохо, ведь по нашим обычаям мужчина до свадьбы может иметь хоть сотню любовниц. Просто мне хотелось бы предупредить тебя, милая, что надеяться тебе не на что. – Жесткий голос бабушки резал, как бритва.
– Я вовсе ни на что не надеюсь! – из груди Дженни вырвался измученный вопль.
– И правильно. Его отец уже сделал глупость, женившись на неподобающей особе, этого вполне достаточно. Мы из разных миров, и счастья в таких браках, как правило, не бывает.
Не желая больше говорить, Дженни поднялась и деревянно попрощалась. Быстро вышла из кафе, не оглядываясь и с трудом сдерживая слезы.
Донья Лусия проводила ее внимательным взглядом.
– Она вовсе не охотница за богатыми женихами. Она любит Риккардо.
– Какая разница, любит, не любит? Что такое любовь? Ты вышла замуж по любви?
Донья Лусия призадумалась.
– Нет, мужа мне выбрали родители. Но со временем мы стали относиться друг к другу с большой теплотой и уважением.
– Вот видишь! А любовь, та же похоть, очень быстро проходит. Так что мы все сделали правильно.
– Уезжаем? – донья Лусия спросила это с большим сожалением. Ей понравилась жизнь беззаботной путешественницы.
Донья Аделина со вздохом согласилась:
– Надо, хоть и не хочется. Нам стоит все-таки показаться во вдовьем доме, наверняка прислуга уже знает, что нас там нет. Хорошо, что нам не перед кем отчитываться, и мы можем делать все, что вздумается.
Донья Лусия саркастически подумала, что кто-то может делать что вздумается, поскольку позволяют средства, а кто-то и нет.
Они расплатились за номер, на прощанье еще раз посетили Прадо, заказав прощальный обед, и улетели в Мадрид, жалея, что не могут остаться в Лондоне еще на недельку.
Глава седьмая
Риккардо прилетел в Лондон поздним вечером. Поколебавшись, не стал звонить Дженни. Она наверняка уже спит, зачем ее будить? Да и что можно сказать по телефону? Он и из Испании-то ей не звонил, понимая, что ее голос ввергнет его в пучину тоски, а ему нужно иметь ясную голову и некоторую безжалостность в решениях.
Тетка Долорес сразу и с благодарностью согласилась с его решением открыть для нее трастовый фонд. И сумма, получаемая ею ежемесячно, ее вполне устроила. Она отдавала себе отчет, что племянник делает это из чистого альтруизма и, по сути, ничего ей не должен.
А вот Марита закатила скандал. В присутствии адвоката она заявила, что сумма, выделенная ей, никак не покроет ее потребности. На его совет снизить эти самые потребности последовал ответ, что она привыкла к определенному уровню жизни и не собирается его менять ему в угоду. И это его святая обязанность обеспечить ей достаточно средств для удовлетворения ее нужд. Кончилось тем, что разозленный Риккардо заявил, что ничего ей не должен, и пусть она сама обеспечивает себе свои потребности. И чтоб не смела примазываться к обеспечению матери, ее чеки оплачиваться не будут.
Марита такого поворота дел явно не ожидала, но Риккардо, не дожидаясь возобновления ее воплей и идиотских требований, ушел, оставив адвоката объяснять ей ее права и возможности.
После ссоры с бесцеремонной кузиной скромность и тактичность Дженни показались ему еще более привлекательными. Как же ему хотелось оказаться рядом с ней!
Лондон встретил его относительной прохладой и свежим воздухом, что после жаркого Мадрида показалось ему благословением божьим. Переночевав в отеле, Риккардо полдня провел за делами, крутясь, как белка в колесе. Ему очень хотелось поговорить с Дженни и съездить к матери, но он не мог себе позволить ни того, ни другого, за его отсутствие накопилось слишком много неотложных дел.
Но в семь часов вечера он все-таки отпустил секретаршу и позвонил Дженни, нетерпеливо ожидая ответа. К его удивлению, телефон холодно ответил: абонент недоступен. Он перезвонил снова через десять минут, и снова получил тот же ответ. Что случилось? Не могла же она поменять номер телефона, не предупредив его?
Поехал к ней домой. По дороге остановился у цветочного магазинчика, но заходить не стал. Вдруг Дженни нет дома? Куда тогда он денет цветы?
К его удивлению и неудовольствию, дверь ему открыл высокий кудрявый блондин в спортивном костюме. Взглянув на него внимательнее, Риккардо увидел такие же, как у Дженни, большие серые глаза, и понял, что перед ним, скорее всего, ее брат.
– Привет! – парень взмахнул рукой. – Ты к Мари?
Риккардо чуть заметно усмехнулся. Он не привык к панибратству. Но ответил спокойно:
– Нет, я к Дженни.
Удивленный парень уставился на него, как на заморскую зверушку.
– Ты что, классическую музыку любишь? – это прозвучало у него так, будто любовь к классической музыке была сродни вредной привычке.
Настала очередь удивляться Риккардо.
– Не очень. А что, ты против? – он тоже решил не чиниться. Раз братец Дженни считает возможным говорить с ним в таком свободном стиле, то он вполне может ответить ему тем же.
Парень вместо ответа махнул рукой, мол: заходи! Сантос вошел. Парень закрыл за ним дверь и сообщил:
– Я брат Дженни, Клайв! – и протянул руку.
Пожимая ему ладонь, Риккардо представился:
– Что ж, будем знакомы, я Риккардо Сантос.
– Испанец или португалец? По имени не разберешь. А, может, англичанин испанского происхождения?
– Нет, я чистокровный испанец. Из Мадрида. Здесь по делам.
Клайв провел его в гостиную, приговаривая на ходу:
– Надо же! Никогда бы не подумал, что сестренка удосужится с нормальным парнем познакомиться! У нее одна только классика на уме!
Недоуменно улыбаясь, Риккардо двинулся за ним. Клайв кивнул ему на кресло и спросил:
