Безумие напоминало кошмарный сон фиаскера, страдающего от передозировки глюкомази. Глядя на этот хаос, можно было самому бесповоротно рехнуться. Впрочем, Семен не боялся сойти с ума, наоборот, всячески желал этого. Забыться в безумии до конца своих дней – неплохой выход из положения. Тогда и Антарктида покажется не такой мрачной, и обитатели ее – вполне приятными людьми. Однако, как назло, Петренко глядел на сотворенное им беззаконие и при этом оставался невозмутимым, как скала. Он уже и не знал, какое умопомрачительное событие должно было случиться в подлунном мире, которое лишило бы его рассудка. Уничтожение Макросовета являлось уже недостаточным поводом для сумасшествия.
Декорации Запретной зоны продолжали переливаться красками, теперь сменяющими друг друга гораздо чаще. Кое-где из антуража бесследно пропадали целые куски. На месте их тут же появлялась пустота, которая резко контрастировала с многоцветием остального виртомира. Пустота уже ничем не заполнялась, и эти дыры, коих зияло все больше и больше, невольно притягивали взор наблюдателя. Этакие темные пятна на солнце, точнее, черные кляксы на радуге – уродливая дисгармония, не походившая на творение рук человеческих. Скорее, в ней присутствовало нечто космическое – последствия какого-нибудь Большого Взрыва или искривления пространства.
Видоизменился даже инсталлятор «Рубикон». Из ультрасовременного войс-командера суфлер превратился во что-то отдаленно напоминающее замшелый камень, какие ставились в старину на распутьях, дабы создавать странствующим витязям лишние проблемы. Перечень оставшихся невостребованными дежурных команд «Рубикона» кривыми буквами усеивал этот валун, только увеличивая его сходство с древним придорожным указателем. С большим трудом Семену удалось прочесть нижнюю надпись: «Форматирование раздела «С» осуществлено на десять процентов…» При этом число процентов медленно, но неуклонно росло. Вместе с их ростом разрасталась и пустота, пожиравшая Запретную зону словно ржавчина.
– Вы справились, маршал! – довольно произнес арбитр, морщась от воя сирены и поднимаясь из кресла. – Прекрасная работа! Так и быть, я прощаю вам все ваши дерзости. Боюсь, теперь у вас возникнет масса проблем, но уверяю – это ненадолго. Мы не забудем вашей помощи, обещаем. Как только окончательно восстановим раздел «С» и наведем порядок в Запретной зоне, вы будете реабилитированы, а возможно, даже станете членом нового Макросовета. Для героя это будет несложно. Счастливо оставаться!
И, вернув инфоресивер Семену, он заспешил к лифту, намереваясь покинуть растревоженную штаб-квартиру.
Петренко не ответил. Он продолжал тупо пялиться в пикр, где перед глазами маршала «творилась история». Закрытая зона была уже практически неузнаваема и представляла собой сплошной хаос из остатков прежних декораций и черных провалов. Запертым в ней мнимым членам Макросовета некуда было деваться из этого хаоса – спасительное бегство в Открытую зону гарантировало им быструю отправку в карантин, где их неминуемо ожидала ликвидация. Даривший виртоклонам надежную защиту и убежище, бастион выгорал изнутри, а снаружи погорельцев подстерегали палачи-маршалы. Время виртоклонов, затянувшееся на гораздо больший срок, чем думали их создатели, подходило к концу. Болезнь виртомира, проникшая ему в мозговой центр, уничтожалась хирургическим путем вместе с частью здоровых тканей, но, по мнению Клауса Штрауба, это была необходимая жертва.
Семен не стал дожидаться, пока счетчик форматирования покажет заветные сто процентов или когда к нему на терминал ворвутся обеспокоенные коллеги. Сняв ключ, контролер покинул рушившийся виртомир и вернулся в реальность. Семену почему-то вдруг остро захотелось взглянуть на город, в котором он прожил всю свою жизнь. Взглянуть в последний раз перед тем, как его отправят в страну холода и вечных льдов. Обещания Хатори были лишь обещаниями; кто знает, увидит ли еще на самом деле Петренко родные места.
С трудом передвигая ватные ноги, маршал доплелся до лифта, но распорядился доставить себя не к выходу, а на верхушку Пирамиды – в церемониальный зал Закона, где хранился экземпляр конституции, выполненный на настоящей бумаге в форме древней книги. Именно там Семен присягал когда-то на верность Великому Альянсу, начиная свою маршальскую Службу. Там он эту Службу и завершит…
Где-то внизу завывала сирена и суетившиеся маршалы пытались выяснить причину тревоги, а в зале Закона было пустынно и тихо. Петренко вышел из лифта и, стараясь не глядеть на постамент с конституцией, проследовал к прозрачной стене зала. Сквозь красный кварц город предстал перед Семеном в тревожно-багровых тонах, но эта неестественность не испортила маршалу впечатления. Он осуществил свое последнее желание, и в душе его воцарилось спокойствие, разбавленное… нет, не тоской, а всего лишь легкой ностальгией по ушедшему. Погруженный в светлую грусть, Семен взирал на занимающееся над городом утро, стараясь на всю оставшуюся жизнь запечатлеть в памяти эту картину. Она, а также мысли о семье обязаны были согревать его в далекой Антарктиде…
Лайтеры, освещавшие постамент с конституцией и стенды с другими реликвиями, вдруг аритмично замерцали и вскоре погасли окончательно. Отзвук сирены, который долетал на десятый ярус Пирамиды, тоже звучал все тише и тише, пока наконец полностью не растворился в наступившей тишине. Семен обеспокоенно оглянулся, однако тут же снова вернулся к созерцанию города – то, что творилось внизу, взволновало его гораздо сильнее.
Рекламные панно, в огромном количестве установленные на большинстве городских зданий, проделали то же, что и лайтеры зала Закона, – погасли на всем видимом с верхушки Пирамиды пространстве. Тысячи транспортных экспресс-модулей, что сновали по городским магистралям и добавляли в панораму города динамизм, резко остановились, словно за стенами штаб-квартиры протекала не жизнь, а масштабное виртошоу и кто-то поставил его в режим паузы. Семен глядел во все глаза на мгновенно преобразившуюся картину и не мог поверить, что наблюдает ее в реальности.
Впрочем, он видел пока лишь самое безобидное из того, что ему предстояло увидеть.
Кварцевые стены зала Закона едва не раскололись от раздавшегося со всех сторон оглушительного грохота. Еще не до конца поверивший в происходящее, Семен вздрогнул и испуганно вжал голову в плечи, однако остался стоять на месте, не в силах даже пошевелиться. Колоссальный, похожий на торнадо, столб из тонн пыли и обломков взмыл в небо из того района, где располагалась стоп-зона ближайшей магистрали инскона. Угодившие в смерч здания накренились и стали медленно оседать, разваливаясь на части и вздымая вверх новые тучи пыли и дыма.
Еще три чудовищных торнадо взвились в воздух с интервалом в несколько секунд, мгновенно изменив привычный городской пейзаж до неузнаваемости. Грохот снова сотряс Пирамиду до основания.
Минута, и небо над городом заволокли черные тучи. Всполохи огня, которые то и дело сверкали в непроглядной мгле, сопровождались все новыми и новыми разрывами. Семену доводилось участвовать в интерактивных виртошоу, посвященных войнам прошлых эпох, однако разыгравшееся снаружи действо давало понять, что настоящего ада маршал Петренко пока не видел.
