Предупреждения ужесточились, из чего следовало, что Клаус на них не реагирует. Чем он занимается на своем терминале, Петренко затруднялся даже предположить. Маршал с содроганием наблюдал, как ворвавшаяся в святая святых «Серебряных Врат» буря набирает силу. Буря напомнила Семену виденную им однажды осенью картину: порыв ветра врывается в осиновую рощу, срывает с деревьев засохшие багряные листья и гонит их прочь огненным облаком. Красные листья-предупреждения летели прямо в лицо Петренко, заслоняя собой практически все и мешая сосредоточиться.
За этой пеленой Семен едва сумел прочесть информацию, что доступ в Закрытую зону блокирован. Петренко решил было, что операция провалилась, однако тут же с удивлением обнаружил: на них с Хатори запрет не распространяется. Они оказались как бы вне этого багрового хаоса, не имея возможности убежать от него, вернувшись на исходные позиции – к главному командеру западносибирского терминала. Причины этой странности наверняка крылись в выданном Семену инсталляторе, чья принадлежность к Закрытой зоне и не давала маршалу разорвать с ней связь.
Клаус продолжал атаковать зону Законотворца, а Паскаль – осыпать его предупреждениями. Настырность Штрауба показалась Семену чрезмерной, как и терпение Фортрана. Петренко бы на месте председателя Макросовета урезонил наглеца гораздо раньше, попросту вытолкав его из Запретной зоны в три шеи. Это прежде всего, а разбирательство по факту злостного хулиганства проводил бы уже после.
Фортран пришел к подобному выводу пару минут спустя – очевидно, терпение у виртоклонов было покрепче, чем у людей. Выбросив свое грозное десятитысячное предупреждение, председатель наконец-то нашел довод, каким, по его мнению, можно было образумить хулигана.
– Господин Штрауб! – был оглашен приговор бунтовщику. – Ваше некорректное поведение создает угрозу работе Макросовета. Я намерен лишить вас права нахождения в Закрытой зоне до завершения внутреннего служебного расследования.
– Внимание, маршал! – оживился Хатори. – У тебя будет примерно две-три секунды, чтобы сделать свое дело. Активируй «Рубикон»!
Семен беспрекословно повиновался. Заслоненный до этого сотнями предупреждений, инсталлятор снова очутился у него перед глазами.
– Чтобы лишить Клауса полномочий, Фортран обязан внести поправку в реестр, – торопливо пояснил арбитр. – Сделает он это при помощи своего «Рубикона». Статус Штрауба будет исправлен на накопителе раздела «С». Ты должен опередить Фортрана. Когда он откроет для себя доступ к накопителю, ты запустишь нашу копию «Рубикона», но с совершенно другой командой. Если она опередит команду председателя, тот уже не сможет нам помешать.
– Какая именно команда? – попросил уточнения Петренко.
– Ты ее уже знаешь, – ответил Хатори. – «Форматировать раздел «С». Сейчас мы вне Закрытой зоны, поэтому теоретически даже можем уничтожить ее всю. Но Клаус приказал бить врага только в мозговой центр, поскольку у нас очень мало времени.
Семен загодя оформил нужный приказ в войс-командере инсталлятора. Для того чтобы команда отправилась по назначению, требовалось лишь озвучить ее. Петренко «зарядил орудие» хладнокровно и без колебаний, будто выполнял свою обычную работу контролера. Ничего в этом мире его больше не волновало. Он не чувствовал ни страха, ни отчаяния. Вместо них Семена наполнили другие переживания.
Теперь в кресле контролера сидел не запуганный человек, а готовящийся к прыжку тигр. Ранее охотничьи инстинкты маршала проявлялись лишь при отлове правонарушителей через поисковые системы. Безусловно, в той охоте тоже присутствовал азарт, но Семен всегда знал, чем она закончится. Что ждет его в финале сегодняшней игры, Петренко не ведал, и от этого азарт в нем бил через край. Самое интересное, что такое щекотание нервов маршалу даже понравилось – полностью реальное экстрим-шоу, не идущее ни в какое сравнение с виртуальными. Острые ощущения – вот чего не хватало Семену все эти годы! Что ж, наверняка в Антарктиде – среди сосланных туда со всего света отщепенцев из Красного Списка – у Петренко не будет недостатка в острых ощущениях. Только понравятся ли они там ему, еще неизвестно…
Несвоевременные мысли Семена о грядущей ссылке на край земли едва не нарушили ход всей операции. Маршал расслышал команду арбитра, когда тот озвучил ее уже во второй раз, прокричав с такой силой, что контролер едва не вывалился из кресла:
– Действуй, кому говорят!
Видимо, Хатори не на шутку перетрусил, решив, что Семен вознамерился предать их в самый ответственный момент. Зря беспокоился: услыхав приказ, Петренко исполнил его с привычной маршальской расторопностью. Команда на форматирование «выстрелила» по цели, после чего тут же появилось требование ее подтвердить, что Семен и сделал, отправив подтверждение вслед за командой.
Проще простого. Вопрос двух секунд. Короткий миг, а сколько ему предшествовало таинственности, угроз, убеждений, риска разоблачения… Даже немного обидно, что все случилось столь обыденно. Хотя ведь именно так и творится львиная доля мировой истории: отдал команду, нажал сенсор, завизировал документ… И отправил цивилизацию по новому пути развития.
Семен не стал любопытствовать, что за особый знак получил Хатори и как рассмотрел его на пикре среди мешанины из угроз и предупреждений. Семена это уже не волновало, поскольку он выполнил свою часть работы. Петренко также не волновало, войдет ли он в историю, как пообещал арбитр. Смертельная усталость навалилась на контролера неподъемным грузом, вдавила в кресло и опутала сетью глухой апатии ко всему на свете. Семену было даже безразлично, удалась задумка Штрауба или нет. Все равно маршал ощущал себя не героем, а лишь жалким винтиком в механизме глобального заговора, мелкой деталью, которой главный конструктор в любой момент легко пожертвует ради достижения своих целей.
Семен закрыл глаза, стараясь отрешиться не только от виртомира, но и от реальности. Теперь оставалось лишь ждать, когда за ним придут. Что скоро – это несомненно. Пособничество изменнику, обладание незаконной копией «Рубикона»… Грехов предостаточно. Непривычно осознавать, что ты уже не хозяин собственной жизни…
Давно Семен не слышал в стенах штаб-квартиры сигнала общей тревоги. На его памяти это происходило всего два раза; последний – при поимке того безумца, что навел панику, разъезжая по пригороду на самодельном автомобиле. Инфоресивер, который Петренко еще не отключил, сводил с ума воем сирены, разрывающей не только барабанные перепонки, но и мозг. Из допотопных настенных динамиков ей вторила дублирующая сирена, которая будоражила нервы и поднимала волосы дыбом. Семен инстинктивно подскочил из кресла, но тут же плюхнулся обратно. Можно было не суетиться. Поздно бежать к коллегам и строить из себя святую невинность – все проводимые на терминале операции строго протоколировались.
Между тем в Закрытой зоне начали происходить странные и одновременно любопытные вещи. Обилие предупреждений сгинуло, словно все тот же ураган выдул-таки стаю багряных листьев подчистую. Вместо красного единообразия виртомир запестрил цветами всевозможных оттенков. Закрытая зона играла красками, сверкала и переливалась не хуже масштабной рекламной голопанели, какие обычно устанавливались в центрах площадей. Правда, происходило все это в полнейшем беспорядке. Виртуальные декорации меняли цвета как им заблагорассудится, поверх них проступали какие-то незнакомые команды, а однажды Семену почудилось, что в буйстве красок он различил лицо самого Паскаля Фортрана, перекошенное в разъяренной гримасе. Или агонией умирающего в жутких муках. Петренко почему-то решил, что председатель Макросовета тоже заметил его – соучастника грандиозного преступления – и, прежде чем исчезнуть бесследно, проклял бедного Семена на веки вечные.
