– Тогда иди и бейся с гвардейцами сам, голыми руками, как истинный герой! – оскорбилась Долорес. – Раз брезгуешь советами женщины, значит, защищай ее и погибни, чтобы она тобой гордилась!
– Ишь чего удумала! Где ты тут, скажи на милость, нашла героя, а? Не было отродясь среди Проныр таких дураков и не будет!.. Ну ладно-ладно, твоя взяла! – сдался я под напором непреодолимых обстоятельств. – Только не говори потом, что я тебя не предупреждал! – И, сложив ладони рупором, прокричал: – Сенатор! Как меня слышите?!
– Отлично слышу, мсье шкипер! – откликнулся тот из недосягаемого для стрелков моторного отсека. – Я на месте! Жду дальнейших приказов!
– Дайте схему «Три-четыре-три»! – распорядился я. – И поскорее, прошу вас!
– Будет исполнено, мсье! – заверил меня Гуго. – Схема «Три-четыре-три»! Один момент! Приготовьтесь!
Кабальеро тоже услышали это предупреждение и замерли на месте, пытаясь сообразить, что сейчас произойдет. Болваны! Им бы не торчать посреди палубы, хлопая глазами, а хвататься поскорее за борта, пока не поздно. Вот что значит не иметь опыта путешествий с перевозчиками! Любой, кто прошел с нами по хамадам хотя бы один рейс, накрепко усваивает, что обычно следует за подобными командами.
В данный момент бронекат слишком сильно разогнался на третьей скорости и не мог резко перейти на вторую. Вот почему я приказал механику дать ненадолго четвертую, чтобы последующее кратковременное торможение не повредило трансмиссию. Ну а зачем я решил так поступить, надеюсь, объяснять не надо.
Уртадо и его бойцы еще толком не оправились после первого падения, как Гуго устроил им второе, столь же малоприятное. Стотонный «Гольфстрим» дернулся, и четверка кабальеро, задрав ноги, снова покатилась туда, откуда только что пришла. А мы с Долорес выиграли несколько секунд, в течение которых могли делать свои дела, не опасаясь нарваться на пули.
Времени было крайне мало, и мы предпочли распорядиться им разумно. Поэтому рванули не к люку, а к ящику с запчастями. Долго копаться в нем не потребовалось – спрятанное туда капралом оружие северянина лежало сверху. Подняв щит, тоже весивший не меньше пуда, я закрыл им одновременно и себя и Долорес. Именно ей предстояло освобождать пленника, пока мы с братом Ярнскидом будем оберегать ее от выстрелов. А дабы Сандаваргу не пришлось потом бежать за кистенем, Малабонита прихватила его с собой и, намотав на руку цепь, с грохотом поволокла шипастое ядро по палубе.
Обремененные увесистой ношей, мы дотащились до входа в трюм, когда кабальеро вновь вскинули пистолеты и начали проверять наш щит на прочность. Я не особо переживал на сей счет, поскольку уже знал, что брат Ярнскид непроницаем для пуль. Они загремели по его выпуклой поверхности и отскочили рикошетом куда попало, не оставив на ней ни дыр, ни вмятин. Судя по количеству ударов, кабальеро истратили на нас все заряды и теперь могли полагаться только на свои шпаги. Я глянул в смотровую щель: так и есть. Уртадо со товарищи отбросили разряженные пистолеты и, разделившись по двое, шли в атаку вдоль бортов с явным нежеланием больше падать на палубу.
– Скорее, Моя Радость! – поторопил я Долорес. Она уже освободила люк от цепи и лома и сейчас вращала колесо запорного механизма. У меня в голове мелькнула мысль, что если Убби вдруг надумает помешать нам открыть крышку, мы окажемся в совершенно дурацком положении. А я, чего греха таить, на месте северянина так и поступил бы. Затем, чтобы жестоко наказать гнусных предателей, какими бы благими мотивами они там ни руководствовались.
На нашу удачу, Сандаварг не намеревался отсиживаться в трюме, поскольку давно рвался в драку. Едва замок, щелкнув, открылся, как крышка моментально распахнулась, причем уже без вмешательства Малабониты. Не успев отскочить, она была отброшена в сторону с легкостью, с какой я согнал бы со стола кошку. Я в этот момент следил за гвардейцами и когда, заслышав шум, обернулся, крепыш-коротыш уже стоял передо мной с такой свирепой физиономией, что наложи я при виде нее в штаны, даже для меня это было бы вполне простительно.
К счастью, наша новая встреча с Убби обошлась без подобных конфузов. Его и без того жуткий облик усугубляла свежая ссадина на лбу, которую он получил, вероятно, при резком старте «Гольфстрима». Кровь заливала северянину лицо и попадала в рот, но ему хотелось испить явно не своей крови, а моей. И он наверняка пустил бы ее, продлись наше противостояние чуть дольше. Но я быстро пришел в себя и, пока покинувший темницу узник щурился от яркого солнца, всучил ему в одну руку щит, а в другую – цепь, к которой был привязан брат Ярнклот. А затем бросился к Долорес, чтобы помочь ей подняться.
– Позже потолкуем! – не оборачиваясь, крикнул я Сандаваргу, слегка ошалелому от внезапной встречи со своими иностальными братьями. – А ты пока иди очисти палубу! Да поаккуратней маши гирей – здесь полным-полно сложных механизмов!..
– Хэйл, Эйнар, Бьорн и Родериг! Хэйл, Убби Сандаварг! Стой, где стоишь! Мое слово!..
Вот уж не думал, что обрадуюсь, когда снова заслышу этот безумный боевой клич. И хоть, по большому счету, радоваться нам пока было рано – или, что вероятнее, уже безнадежно поздно, – появление на палубе воюющего за нас профессионального головореза меня воодушевило. Да и появился он весьма своевременно. Спуск, по которому катился «Гольфстрим», заканчивался, и мне нужно было срочно бежать в рубку, к штурвалу. Только в постоянном движении заключалось сейчас наше спасение. Врежься неуправляемый бронекат во что-нибудь и остановись, Кавалькада накинется на нас, как стая гиен на охромевшего рогача.
Кабальеро разрядили наши баллестирады, но тяжелые ящики со снарядами так и остались лежать возле орудий. И теперь им тоже предстояло вступить в дело. Долорес неплохо обращалась и с «Плаксой», и со «Сморкачом», поэтому я мог отправить ее на любую боевую позицию. В настоящий момент место стрелка было на корме. Лишь оттуда, со стороны прицепа, мы продолжали оставаться уязвимыми.
Кавалькада неслась за нами лавой – кажется, так называется кавалерийский порядок, когда всадники пытаются охватить противника с флангов? – но, наученная горьким опытом, не приближалась вплотную к буксиру. Гвардейцы опасались угодить под колеса, если я внезапно крутану штурвал влево или вправо. И хоть у «Гольфстрима» вряд ли это получится – разогнавшаяся стотонная махина попросту не способна на такие виражи, – дон Риего-и-Ордас предпочитал не рисковать жизнями своих compaceros. Он и без того, поди, скрежетал сейчас зубами от ярости. Мыслимое ли дело: какие-то жалкие, трусливые перевозчики умудрились прикончить дюжину матерых солдат, в буквальном смысле перемолов их в фарш!
Высокие борта и огромные колеса надежно защищали нас от попыток вторжения, подобного тому, какое предпринял неудачливый акробат-кабальеро. Впрочем, эти лихие ребята могли запросто взобраться на трейлер прямо на скаку. А с трейлера по сцепке можно было перелезть и на бронекат. Обычно так поступали те глупые и самоуверенные грабители, о которых я недавно упоминал. Это же наверняка планировали сделать и гвардейцы, приблизившиеся к заднему борту прицепа. Однако не верилось, что кабальеро способны угодить впросак, словно неопытные любители легкой наживы. Судя по их уверенности, они знали, как им защититься от наших баллестирад. Я разгадать их хитрость пока не мог, и это меня здорово тревожило.
