Он услышал, как стукнула положенная на стол трубка, наверное, она пошла умыться. Потом взяла трубку – он это услышал, но ничего не говорила, молчала.
– Ну что, как ты? – спросил он, испугавшись, что молчание может помешать начавшемуся разговору.
– Да у меня все хорошо, – заговорила она, пошмыгивая тихонько. – Я тогда тебе письмо послала…
– Какое письмо? – удивился он.
– Как, разве не получал?
– А-а, да, получал, – вспомнил он, – только когда это было… лет десять назад… или сколько?
– Тринадцать, – поправила она. – Только ты, конечно, не ответил, – заговорила она быстрее и нервнее.
– А чего отвечать, – миролюбиво произнес он, – я рад был… честное слово… Даже выпил, помню, за твое счастье…
– Это уж конечно, – успела вставить она.
– Нет, я серьезно… Ну и как, хорошо у вас все?
– Ничего, не жалуемся, – ответила быстро она.
– А он как?
– Кто?
– Ну муж… как его зовут, забыл…
– Николай зовут, Коля, – в тон ответила она. – Хороший муж, хороший… А что лучше тебя, это точно…
Он промолчал, хотя, кажется, хотел на это что-то ответить.
– А чего, дома его нет? – спросил он. – Сегодня вроде выходной…
– А что, или не веришь? – насмешливо спросила она. – Не боялся, что он трубку поднимет? А?..
– Кто?
– Ну муж, муж!.. А раз считаешь, что нет у меня его, так заходи. Тут у меня и постель еще разобранная, – хохотнула она зло и прибавила: – Конец месяца сегодня, черная суббота, забыл небось… Работает.
– Ну и хорошо, хорошо, – чтобы успокоить ее, быстро заговорил он. Но и сам замолчал. Потом тихо спросил: – А ты… ты не родила от него?
Она коротко засмеялась:
– Да нет, Витя… Сначала он хотел, а я не хотела… Не могла… А потом – поздно вроде, стыдно…
– Да ну, чего же стыдиться, – сказал он, успокаиваясь. Похоже, его больше устраивало то, что она не родила от нового мужа.
Теперь они оба молчали.
И наконец он спросил осторожно:
– А Виталий, как он?
– Чего ему сделается… – до обидного для него равнодушно произнесла она.
– Не болеет, ничего?
– Что ему сделается? Он уж здоровее тебя небось.
– Да ты что, правда? – обрадовался он. – Значит, в меня, крепкий?
– В тебя, крепкий, – подтвердила она, но без радости, устало. – Он же с самого начала был на тебя похож, не помнишь?..
Виктор Васильевич кивнул смешно, по-птичьи, и ничего не сказал.
– Кончил восемь, в девятый не пошел. Захотел в ПТУ. На будущий год кончает. Говорит, если после армии захочу учиться, пойду в техникум. Только он и сейчас еле-еле, куда там после армии…
У Виктора Васильевича даже рот приоткрылся, когда он слушал о сыне.
– Не женился еще… Женится – пригласим на свадьбу, – прибавила она, видимо шутя.
Он засмеялся коротким смехом.
– Ну а ты как? – быстро спросила она.
– Да я что, работаю, – ответил он, пожав плечами.
– По морям – по волнам?
– Да не. – Он улыбнулся. – Я после тех морей… Я теперь на Самотлоре… Нефть качаю…
– А-а, – протянула она, ничуть не удивившись, – ну, качай-качай! Не женился еще? – неожиданно спросила она, даже, кажется, чуть игриво, совсем по-женски.
– Да нет, – усмехнулся он.
– Чего ж так? На умной да на терпеливой, а? – Она напомнила, видимо, какие-то давние его слова. Но он перебил:
– Слушай, он сейчас на занятиях? В каком он?
– Чего? – не поняла она.
– Ну, в каком училище Виталик учится, в группе какой?
– Зачем тебе? – оборвала она его настороженным тоном.
– Да так, – попытался он уйти от вопроса, но, поняв, что не получится, прибавил просяще: – Я только издалека на него погляжу, и всё. Он не узнает. Слово даю, Тонь…
– Ты что, забыл, как мы с тобой договаривались, – зачастила в ответ она. – Уехал, и нет тебя для него! И его для тебя тоже нет! Всё!.. Или что, отцовская кровь заговорила?!
– Может, и заговорила, – вставил он зло и хотел продолжить, но она не дала.
– Ты что, издеваешься? Для этого приехал специально? Ты откуда звонишь?
– Со станции, – торопливо соврал он, глянув на ее окна. – Не специально я… Случайно, можно сказать, здесь оказался… Сегодня уеду… Вышло так, Тонь…
Она нервно захохотала, потом перевела дух и прибавила тихо и угрожающе:
– Вышло так? Ты вот что… Ты садись сейчас в электричку, а то я сейчас приеду и туда тебя затолкаю! Думаешь – сил не хватит? Так я мужа с работы вызову…
– Тонь, Тонь, – пытался он остановить ее, но бесполезно.
– Отец приехал! На сына глядеть! Радуйтесь, товарищи! – кричала она. – Отец… Отец – тот, кто воспитывает, понял?! А таких, как ты, – сейчас как собак нерезаных!!
– Где он, я спрашиваю, – заговорил Виктор Васильевич спокойно. – Я его все равно найду.
– Ну найди, найди, найди! – закричала она в истерике.
– Дура, – процедил он со злостью сквозь зубы, но из трубки уже побежали короткие гудки. И он повесил трубку на рычаг. Постоял, потер лицо ладонью, прислонился лбом к холодному металлу автомата, успокаиваясь. Потом выпрямился, расправил плечи, поискал в карманах сигареты, вспомнил, что их нет, и плюнул с досады.
Виктор Васильевич долго стоял так, прислонившись спиной к стенке будки, смотрел под ноги, ковырял тупым носком ботинка примерзший окурок папиросы. Потом поднял голову и вдруг замер, увидев его.
Он стоял у подъезда, прислонившись спиной к закрытой двери, тоже ковырял носком ботинка что-то под ногой. Был он без шапки, в черной болоньевой куртке с поднятым воротником, высокий, черноволосый. Он втягивал голову в плечи, грел то одно, то другое ухо, прятал руки в карманах. В последний раз ткнув что-то ногой, он поднял голову и посмотрел прямо и спокойно на Виктора Васильевича.
Тот растерялся и даже, кажется, испугался. А паренек переступил с ноги на ногу и пошел к нему неторопливо.
Виктор Васильевич вытянулся, прижался спиной к аппарату, не имея возможности спрятаться и не в силах даже отвести взгляда от темных, как будто насмешливых глаз паренька. Он не был готов сейчас к этой встрече.
Но когда до будки оставалось метра три, не больше, паренек свернул вправо, пошел, удаляясь, вдоль ограды детского сада. Виктор Васильевич обмяк как-то вдруг, прикрыл на секунду глаза, прошептал какие-то слова.
Паренек уходил. Был он немного сутуловат со спины, рук из карманов куртки не вытаскивал.
