Верка засмеялась:
– Они ж весной. Забыл? Весной полно. А знаешь, как твой крестный говорит, когда поют они? «Пули льют». Ха-ха! Слушай, а как будет по-афгански «соловей»?
– Такого нет языка, афганского, – ответил Коля, улыбаясь.
– Ну, ты там на каком калякал?
– На фарси.
– На фарси, на марси, вот я и спрашиваю? Как «соловей»?
– Буль-буль.
– Как-как?
– Буль-буль.
– Буль-буль! – повторила Верка и залилась смехом, даже на спину упала. – Буль-буль! А как будет – «сигарета»?
Коля вздохнул и нахмурился. Он не хотел это переводить. Верка забеспокоилась:
– Чего, дыма не переносишь? Так бы сразу и сказал.
Ловким щелчком она отправила окурок в речку, и он поплыл в быстрой воде.
– Слушай, а как будет «вода»?
– Об.
– А… земля?
– Замин.
– А… глаза?
– Чашм.
– А руки?
– Даст.
– А губы?
– Лаб.
Верка лукаво улыбнулась:
– А как сказать: «Я тебя люблю»?
Коля покраснел и опустил глаза.
Верка засмеялась:
– Коль, ну ты красная девица, в натуре! Я просто коллекционирую. Гляди, я по-английски знаю: «Ай лав ю», да? По-французски: «Же ву зем», по-немецки: «Их либе дих»… И по-татарски, у меня подружка татарка: «Мин су яратам». Коль, Коль, а по-китайски знаешь как? Не знаешь? «Сунь и вынь»… – Верка захихикала.
– Колька! – донесся с высокого берега зычный голос тетки Сони. – Есть иди! Ну ее, эту рыбу, на хер!
Коля поднялся.
– Слышь, – заговорила Верка, пряча глаза и заволновавшись. – Слышь, Коль… Абдалла… Поехали завтра в кино?
Коля пожал плечами. Но Верка не обиделась, потому что видела, что Коля хочет поехать с ней в кино.
И они поехали на следующий день в кино.
Всю дорогу до города Верка не закрывала рта: и когда они добирались пешком до соседней деревни, где была конечная остановка автобуса, и в автобусе; и в городе, пока шли в кинотеатр, и в кинотеатре… Сеанс еще не начался. Зал был холодным, грязным и почти пустым. Входившие в зал подростки с интересом поглядывали на Верку, единственную здесь даму.
В последнем ряду у прохода сидел тот странный гостиничный постоялец. Хотя в зале было сумрачно, он оставался в темных очках.
Верка грызла семечки, сплевывала шелуху на пол и продолжала говорить:
– Я б никогда не подумала, что ты можешь Федьку отмудохать. Никогда! А с чего вы завелись-то? А то в деревне разное говорят.
Коля нахмурился.
– Пожалел братца… – поняла Верка и засмеялась. – Пожалел, да? Он меня тут не жалел. Он меня знаешь как доставал? Один раз встретил около клуба ночью… «Верка, дай!» А я говорю: «С какой стати? С какой стати я тебе давать должна?» – «А ты с моим братом Коляном ходила?» Я говорю: «Ну, ходила…» – «Он в Афгане без вести пропал, значит, ты теперь моя по закону». А я говорю: «Я такого закона не знаю!» Он говорит: «Все равно дашь, куда ты денешься». А я говорю: «Ты! Я скорее пьяному скотнику у себя на ферме дам, чем тебе!»
Свет погас, пошли титры фильма.
– Девушка, можно потише, – предельно вежливым тоном попросил сзади мелкий мятый мужичонка.
Верка резко обернулась и деланым, противным голосом ответила:
– Сам заткнись, понял?
И, повернувшись к Коле, продолжила свое повествование:
– А он говорит: «Что?!» А я говорю: «Что слышал! Таких, как ты, от Москвы до Ленинграда раком не переставить!» Ну, в общем, еле вырвалась… Ладно, давай кино смотреть! – Она повернулась к экрану.
Картина была не наша. Что-то из старинной французской жизни.
Коля не смотрел на экран, а косился на Верку. Когда молчала, она была так хороша. Ее ладонь лежала на подлокотнике, светясь в темноте и маня. Коле очень хотелось взять ее ладонь в свою, но он не решался.
– Гля-гля, щас трахаться будут! – прошептала Верка и сама сжала Колину ладонь.
Она оказалась права. Старинные наряды были сброшены, и смачные звуки любви загуляли по гулкому пыльному залу.
– Круто, да? Я уже третий раз смотрю! – поделилась Верка.
Коля опустил голову, на лбу его выступил пот.
– Вер, пойдем отсюда, – попросил он, не поднимая глаз.
– Да ты чего? – удивилась Верка.
– Если хочешь, смотри, я тебя на улице подожду, – предложил Коля и пошел, пригибаясь, к выходу.
– Ну, дела, – удивленно проговорила Верка, засмеялась и заторопилась за ним.
Неизвестный в черных очках увлекся фильмом и не заметил того момента, когда Коля исчез из поля зрения. Он выскочил из кинотеатра, выбежал на тротуар и, сняв очки, вертел головой, вытягивал шею, щурил, вглядываясь вдаль, глаза, искал – и не находил.
А Коля и Верка были далеко, на набережной, где прогуливалось много нарядного по случаю выходного дня люда. Верка не обиделась на Колю за то, что не дал досмотреть кино, а только незло посмеялась над ним и теперь задавала вопросы:
– И ты там ни разу в кино не ходил?
– Я же говорю, там нет кино. И электричества нет. Это горный кишлак, маленький, – терпеливо отвечал Коля.
– А что есть?
– Все есть… Все, что человеку надо… Дома, огороды, сады… Мечеть.
– А свободное время как проводил?
– С бобо Амриддином разговаривал, он мне Коран объяснял.
– Кто?
– Бобо… Ну, дедушка Амриддин.
– А, это тот, у кого ты в рабстве был, да? В деревне говорили, что он тебя купил.
– Не купил, а выкупил. Меня расстреливать вели, а он на осле мимо ехал.
– На осле? – засмеялась Верка. – А зачем ты ему был нужен?
– Он один остался. У него сын перед тем на войне погиб.
– Его наши убили?
– Да.
– А-а… – начала о чем-то догадываться Верка. – А как его звали, сына?
– Абдалла…
Сильный теплый дождь пролился из одной-единственной тучи, неожиданно появившейся на небе, когда Коля и Верка шли от автобусной остановки к своей деревне. Сначала они попытались спрятаться под деревьями в придорожной посадке, потом побежали, не сговариваясь, рассчитывая убежать от дождя, и, только промокнув до нитки, смирились и пошли, взглядывая друг на друга и смеясь, оскальзываясь на мокрой глине и смеясь от этого еще больше. Неподалеку стояла старая деревянная церковь, с куполом, покрашенным до половины по старому ржавому сурику новой серебрянкой. Калитка церковной ограды была открыта, Коля и Верка, переглянувшись, побежали туда – под просторный навес крыльца.
