– Брат, прости меня!
– Всё. И пошли на Енисей!
Они пошли на берег белого замершего Енисея. Пока шли, потихоньку начинало светать. Под давком морозного морока трудно открывалось небо, но всё неумолимей проступала и тлела холодная и прекрасная синева его сквозь сизую низовую облачность.
Братья, дружно хрустя подмётками, дошли до берега, долго стояли там, говорили, топтались – разгорячённые, с белыми закрайками шапок, усами, ресницами. Потом прошли к монастырю, и Женя остановился у кедра со сломанной вершиной.
Уже шёл необыкновенный рассвет с рыжими и розовыми слоями неба, с тонко лучистым солнцем, розово осветившим монастырскую стену, Преображенский собор, куржак и снег на ветках, на кедровых кистях, на главах и крестах собора.
– Вот мы и с Машей тогда так стояли… – задумчиво сказал Женя. – Хорошо, да?
– Да. Я не представляю, если бы… я там остался. Спасибо тебе, брат.
– Да это мне разве? Эт не мне-е… А мы щас, братан, знаешь, что сделаем? Мы щас цветьёв купим охапку и к Насте пойдём… Типа за письмами… Эээ, – вдруг спохватился Женя, – а во Владивостоке уже утро давно! И на Танфилке! – Уже сто раз звонить пора! Та-а-к, Николаев… где ты у нас тут? Вот он-он ты. Во-от так вот… Ну-ка. Приём! О! Сáха, здорово! Как ты? Отлично! Слышишь, я стою сейчас… Саш, я… я стою… там, где… там, где кедр со сломанной вершиной… Я тебе рассказывал… У стены монастыря, где… наш с тобой кедр… Да! Тот самый! Представляешь? Саня, у меня праздник! У меня все три брата собрались. Вася, Андрюха и я. Спасибо, спасибо, брат! Как ты там? Как наш город… Влад? Стоит? Ну хорошо. Пускай стоит, ждёт. Да, ждёт! Почему меня? Нас! Мы с братом приедем! Да хрен с ними, с ценами. Купим ему какую-нибудь пузотёрку – лишь бы не плакал!
2011 год
