Божественный Судья-Экзекутор многозначительно потер свою уродливую родинку, после чего кисло усмехнулся и заметил, что помочь нашему горю будет крайне сложно. Чтобы вывести Ярослава за пределы Главного Магистрата, заместителю Апостола недостаточно просто приказать доставить пленника из подвала к выходу. Для этого нужно подписать кое-какие бумаги, чем придется заниматься внутри здания. Куда мне, Михаилу и Конраду было не попасть даже в сопровождении Аврелия – опознают еще быстрее, чем рогатых чертей в райских кущах.
– Однако если ты, Хенриксон, поклянешься, что оставишь в живых моих охранников, я готов сообщить тебе кое-что, что тебя явно заинтересует, – внезапно предложил магистр. – За себя не прошу – мне уже все равно, – но пощади хотя бы этих молодых парней и постарайся воздержаться от убийств в дальнейшем.
Я не верил в искренность героического самопожертвования Аврелия, хотя его забота о жизнях подчиненных выглядела на первый взгляд очень трогательно. Именно этой заботой он и пытался меня разжалобить, так как отлично помнил, что, во-первых, я сам – бывший командир отряда и знаю, каково оно – терять бойцов. А во-вторых, сжалившись над Охотниками, я поневоле исполнюсь уважения к человеку, кто так самоотверженно просил за них перед лицом неминуемой гибели. Тонкое психологическое воздействие жертвы на палача, у коего, по ее мнению, еще должна была остаться совесть. Сейчас хитрый Аврелий играл на тех струнах моей души, из-за которых я когда-то и нарушил его бесчеловечный приказ. И знал же, ублюдок, на что давить! Нет, когда-нибудь эта проклятая сентиментальность меня точно доконает!..
– И вы – Божественный Судья-Экзекутор – готовы поверить клятве предателя и братоубийцы? – с сомнением поинтересовался я. – Откуда в вас такая уверенность?
– Я знаю, что кое в чем ты, Хенриксон, все же остался человеком принципов, – ответил Аврелий. – Ведь ты не убил тогда, на границе, того мальчишку, Охотника Энрико, что служил под твоим командованием. Хотя мог бы запросто избавиться от лишнего свидетеля. Также я убежден, что прежде, чем стрелять в Матадора, ты сначала предложил ему сдаться. Об этом, конечно, известно только тебе, но провались я на месте, если ошибаюсь…
Никуда он, ясное дело, не провалился, поскольку был прав. Но не во всем.
– Я убил Энрико месяц тому назад, – уточнил я. – Он явился ко мне в дом, чтобы передать привет от вашего Ордена.
– И сейчас тебе выпал шанс вернуть нам наше послание, – обреченно развел руками заместитель Апостола. – А Энрико действительно жаль, но таков был его выбор. Парнишка только затем и подался в «Ночные Ангелы», чтобы поквитаться со своим обидчиком. Однако не думаю, что, убив Энрико, ты испытал радость… Убийство этих Охотников тоже не доставит тебе удовольствия. Поэтому я и предлагаю вам сделку – моя жизнь в обмен на их жизни.
– И нужную нам информацию, – напомнил я, хотя Аврелий вряд ли забыл о своем предложении. Он просто предпочел лишний раз не упоминать о нем, дабы не омрачать ауру своего благородства.
– Да, и в обмен на информацию тоже, – с неохотой подтвердил магистр.
– Хорошо, я клянусь вам, что оставлю этих Охотников в живых, – пообещал я, ни словом не обмолвившись о судьбе самого Аврелия. Если он надеялся на то, что я включу его в список прощенных врагов за проявленное самопожертвование, значит, магистр ошибся. Об окончательном прощении этого душегуба речь пойдет только тогда, когда у нас появятся конкретные результаты его помощи. Так что пусть трижды подумает, прежде чем всучить нам тухлые сведения.
– Что ж, я тебе верю, – кивнул Аврелий, продолжая сохранять лицо и старательно не подавая виду, что я не оправдал его надежд. – Спасибо за понимание. Вытащить Ярослава из подвала я не могу, но, возможно, вы извлечете пользу из факта, что сегодня, в десять часов утра, сына русского князя доставят на наш радиоузел, который, как вы, наверное, помните, находится во дворе Магистрата.
– Радиоузел? – недоуменно переспросил я. – С кем вы собираетесь устроить для Ярослава сеанс связи?
– Он пожелал переговорить с отцом, – пояснил Судья-Экзекутор. – Мы не видели причин, чтобы отказать пленнику в этой услуге.
– И что же Ярослав хотел сообщить отцу, раз вы согласились подпустить парня к радиопередатчику?
– Этот парень – военнопленный, – раздраженно ответил Аврелий. – Он входил в состав скандинавской армии и творил беззаконие на территории моей страны. Мы могли бы казнить его, как военного преступника, но вместо этого решили, что взаимовыгодный торг с Петербургом будет для нас предпочтительнее. Князь Сергей получил бы своего сына в целости и сохранности, а мы бы в обмен на пленника – достойную компенсацию. Думаю, кроме извинений, Россия нашла бы чем загладить это недоразумение.
– Сейчас вы говорите так, словно война уже окончена, – заметил я. – С чем это связано? Неужели скандинавы предложили вам мир?
– В городе уже не секрет, что мы ведем с Торвальдом Грингсоном переговоры о мире, – признался магистр. – Вы в курсе, что на днях конунг потерял сына?..
– И после этого Вороний Коготь заговорил о перемирии? – вырвалось у меня. – Уму непостижимо!
– Он подавлен, у него в войсках ропот, к тому же норманнский речной флот уже и так перегружен добычей. Торвальд решил прекратить войну, пока он в силах что-либо контролировать. По крайней мере Грингсон согласился со всеми нашими предварительными требованиями. Сегодня этот вопрос решится окончательно.
– И что, конунгу не нужны от вас взамен никакие уступки?
Аврелий вкратце поведал нам о траурной ладье с телом Лотара Торвальдсона, что должна была пройти по Тибру в Тирренское море.
Не став обсуждать эту новость в присутствии заложника, мы лишь озадаченно переглянулись. Опять все складывалось не так, как мы рассчитывали. Изначальный план – вызволить Ярослава, затем дождаться норманнского прорыва в столицу и выбраться из нее во время всеобщей неразберихи – отправился коту под хвост. Складывалось впечатление, что Вороний Коготь нарочно пошел на эти переговоры, чтобы усложнить нашу и без того подвешенную на волоске жизнь. Мы опасались, что разъяренный гибелью сына конунг не даст нам и дня на поиск пленного княжича. Торвальд же, наоборот, самоустранялся из наших планов и этим губил на корню самый выигрышный для нас вариант эвакуации. И что теперь прикажете делать?
Сейчас у нас имелся реальный шанс вытащить Ярослава, но мы лишились отличного пути к отступлению. А может, следовало отказаться от всего, убрать лишнего свидетеля и дать князю самому выкупить сына из плена? Но кто даст гарантию, что Пророк не предъявит Петербургу драконовские условия выкупа, а дабы князь Сергей побыстрее на них согласился, Орден будет истязать его сына пытками? И что в конечном итоге скажет Совет Князей, когда узнает об этом унизительном торге?..
Нет, Ярослав должен быть освобожден из застенков Магистрата любой ценой, а уж из города мы его как-нибудь вытащим. У нас есть автомобиль, динамит, ценный заложник, а также фактор внезапности. Черт с ним, с Грингсоном, обойдемся как-нибудь своими силами, авось не впервой…
