– Что Стрелок забыл в Ватикане? – полюбопытствовал Ларсен, явно заинтригованный очередным неожиданным известием. – И вообще, откуда у тебя такие сведения?
– Есть предположение, что Хенриксона послал Петербургский князь, дабы он вернул домой его непутевого сынка. Эта троица целый день крутилась возле нашего лагеря, а когда узнала, что Ярослав угодил в плен, стала выпрашивать у моего конунга взрывчатку в обмен на план какого-то подземного тоннеля. Мы поверили им и согласились на сделку. Но, получив динамит, Стрелок сбежал, так и не сообщив нам никакой информации. Поэтому будь осторожен: у банды Хенриксона имеется при себе и оружие, и взрывчатка.
Фенрир лукавил и при этом внимательно наблюдал за Охотником. Тот наверняка сейчас сопоставлял факты, увязывая недавний взрыв на кладбище Скорбящей Юдифи и только что полученную информацию. Горм смешал правду и вымысел в таких пропорциях, что его история, пусть и отдавала душком неискренности, в целом все же звучала правдоподобно.
– Хорошо, проверим, – подытожил Ларсен вслух свои короткие размышления. – Не вижу причин, по которым ты взялся бы сочинять для меня такую невероятную сказку. Видимо, ваш бывший компаньон Хенриксон действительно крепко вам насолил, раз ты хочешь теперь сдать его Ордену.
– Не Ордену, – поправил его Горм. – Тебе, Охотник. Мне известно, что твой отец был датчанином. И, хоть ты вырос в этой стране, знай, что у нас принято помогать сородичам. Даже таким далеким и не поддерживающим нашу веру, как ты, – ведь нас, датчан, осталось очень и очень мало.
Густав Ларсен снисходительно посмотрел на «сородича»-язычника, криво ухмыльнулся и постучал пальцем по крышке хронометра, давая понять, что пора закругляться.
– Возможно, отчасти ты и прав, – пробормотал Кувалда и, направившись к выходу, бросил через плечо: – Ладно, если нам еще доведется встретиться, я сообщу тебе, что выяснилось насчет твоего врага. А пока ждите красной ракеты. И не забывайте о перемирии! У твоего конунга не слишком крепкая память на подобные вещи…
Часть четвертая
Стрелок у Стального Креста
И познаете истину, и истина сведет вас с ума.
Олдос Хаксли
13
Ватиканские Сестры Услады Духа были, пожалуй, единственными горожанами, кто не боялся рвущихся в столицу захватчиков. Причину такой на первый взгляд беспочвенной смелости коротко, но емко выразила настоятельница обители Святой Изольды, матушка Клаудиа. Услышь кто посторонний ее слова да донеси потом о них куда следует, и матушку ожидали бы очень крупные неприятности. Но в нашем присутствии она могла позволить себе говорить любые вольности, вплоть до откровенной ереси.
– Да если лысый король этих язычников подойдет к воротам моего монастыря, ему даже не придется стучаться, – небрежно махнув рукой, ответила матушка Клаудиа на вопрос Михаила о том, куда Сестры будут прятаться в случае появления в городе норманнов. – Я сама распахну перед Торвальдом ворота и объявлю для Сестер обычный служебный день. А чем он, извините, будет отличаться от остальных дней? Разве что посетителей чересчур много нагрянет да пожертвований за службу никаких не соберем, только и всего. А то нам к этому привыкать! Ну, возможно, северяне будут малость погрубее, так сестрам это только впрок пойдет – для новизны, как говорится, ощущений. Служба у нас такая, ничего не поделаешь: побольше рвения в работе, поменьше моральных предрассудков… Что, у «башмачников», по-вашему, духа нет? Есть, куда ж ему деваться-то? А раз дух есть, значит, и услаждать его тоже необходимо. А в этой науке нашим Сестрам равных нет; вам ли, поганцам, не знать – помню те времена, когда между рейдами вы только в нашей обители и околачивались. Особенно тебя помню, усатенький, – по тебе тут многие послушницы сохли, а одна даже пыталась руки на себя наложить, когда узнала, что ты в Россию сбежал.
– Может, все-таки устроите мне ностальгическое свидание с кем-нибудь из прежних подруг? – с надеждой полюбопытствовал Михаил. – Крупных пожертвований, правда, не обещаю, но новизну ощущений гарантирую. Меня русские красавицы таким очаровательным штучкам научили, какие ваши Сестры в своих индийских трактатах точно не прочтут.
– Ай-ай-ай, а как же конспирация, дорогой ты мой? – укоризненно покачала головой матушка Клаудиа – полноватая, но весьма миловидная женщина, судя по возрасту, ровесница фон Циммера. – Разве можно в твоем откровенно дерьмовом положении вступать в контакты с потенциально опасной категорией граждан? Да у меня треть Сестер осведомителями у Ордена Инквизиции подрабатывают! Еще одна треть Защитникам доносит, а остальные пока не определились, к кому завербоваться! Знаешь, какое у моих девчонок любимое занятие? Хвастаться друг перед другом, кому какое ведомство больше платит, и добытой информацией между собой торговать.
– Так, значит, и вы на кого-то работаете? – спросил я. Мне стало не по себе от таких откровений матушки, и я даже навострил слух: а не доносится ли со двора топот ботинок спешащих к нам Охотников или их коллег из другой конторы. Затея Конрада Фридриховича укрыться в монастыре Святой Изольды мне мгновенно разонравилась.
– На кого я только не работала, дорогой ты мой! – всплеснула руками Клаудиа. – И на Магистрат, и на армию, и на них обоих сразу. Но годы, годы… Никудышный сегодня из меня осведомитель – круг контактов совсем сузился. Да и то, какой это, к чертовой матери, круг – три старых пердуна из апостольских свит, которых, того и гляди, инфаркт хватит… К тому же память подводить стала, а она у меня и в юности крепостью не отличалась… В общем, результативность работы снизилась, и как агент матушка Клаудиа давно утратила ценность. Мне и жалованье-то уже лет семь не начисляют… Да почитай, с тех самых пор, как ты, Конри, из страны сбежал. Один ты, мой сладкий, обо мне заботился, один ты свою Клау любил и лелеял…
Растроганный фон Циммер скрестил пальцы на животике и смущенно потупился. Сегодня нам открылась одна из самых любопытных тайн биографии бывшего инквизитора, о которой он не любил распространяться. И даже сейчас, когда мы сидели в роскошных апартаментах главной ватиканской сестры Услады Духа, мне и Михаилу не верилось, что спустя столько времени нам довелось вернуться в обитель Святой Изольды – место, с которым у нас было связано столько приятных воспоминаний…
Когда Конрад Фридрихович сообщил, что он намеревается отыскать для нас убежище в стенах монастыря Сестер Услады Духа, мы поначалу восприняли слова коротышки как весьма циничную шутку. Однако уверенность фон Циммера в том, что матушка Клаудиа (о, разумеется, мы тоже не забыли эту известную на всю Святую Европу не менее святую женщину!) окажет нам радушный прием, была настолько крепкой, что мы поневоле заразились оптимизмом нашего друга. Оставалось лишь уповать на то, что Клаудиа продолжала оставаться на посту настоятельницы, поскольку все надежды Конрада Фридриховича были связаны только с ней и ни с кем больше.
Поднятая нами тревога и последовавшая за ней уже настоящая норманнская бомбардировка позволили нам в возникшей неразберихе добраться до ворот обители Святой Изольды аккурат к рассвету. Монастырские подвалы были глубокими, и Сестрам не приходилось при каждом артналете бегать в бомбоубежище, поэтому ворота Конраду открыли довольно скоро. Бывший инквизитор имел основание полагать, что сестра-привратница его не опознает – дежурные обязанности у Сестер обычно возлагались на самых молодых послушниц, и вряд ли какая-либо из них была знакома с посетителем, последний раз захаживавшим в сию обитель семь лет назад.
