Кладбище Скорбящей Юдифи… Я слышал об этом месте, но бывать здесь мне до сей поры не приходилось. Обычное пригородное кладбище, где покоились в земле и бедняки, и люди более высокого статуса, но, судя по скромным склепам, влиятельных горожан тут все-таки не хоронили. Мне припомнилось, что вроде бы на этом кладбище был похоронен кто-то из моих прежних знакомых, а вот кто именно, я уже забыл.
Мы прибыли к цели вечером, едва стемнело. Городская стена возвышалась на западной стороне кладбища и пугала нас своей опасной близостью. Как, впрочем, пугало и то, что мы находились сейчас на не контролируемой норманнами территории, внутри отрезанного оборонительной линией сектора побережья. Все артиллерийские удары, нанесенные Вороньим Когтем по этой области, пришлись гораздо южнее, поэтому в районе кладбища разрушений не наблюдалось. И вообще, вокруг царил типично кладбищенский покой, отчего даже не верилось, что в пяти километрах севернее отсюда идут ожесточенные бои, а южнее лежит в руинах древняя Остия.
– Мы на месте, – доложил мне Фроди Коряга, когда под покровом ночи наша группа проникла на территорию кладбища. – Теперь ваш черед показывать дорогу. Действуйте. И не мешкайте – нам надо войти в подземелье до утра, иначе нас заметят со стены.
– Вы слышали, Конрад Фридрихович? – переадресовал я требование датчанина хранителю тайн Ордена Инквизиции. – Отныне вся надежда только на вас и на вашу хорошую память.
– Эх, милейший, о какой хорошей памяти вы говорите! – посетовал фон Циммер с оглядкой на норманна. – Ведь столько лет прошло, да и темновато здесь… Но где расположен вход в тоннель Стефанини, я теоретически помню. И я бы настоятельно попросил вас сейчас меня не торопить.
– Боюсь, это невыполнимая просьба, – возразил я. – Наш друг Коряга совершенно прав – до рассвета нам желательно убраться под землю. Так что поторапливайтесь, будьте добры.
– Сделаю все возможное, можете не сомневаться…
И, ни слова не говоря, направился к часовне. Верная тактика, рассудил я. Откуда еще начинать поиски, как не с этого строения? Кому захочется метаться по ночному кладбищу с зажигалкой от склепа к склепу, не проверив прежде самую логичную теорию. Мы переглянулись и, как привязанные, последовали за коротышкой…
Конрад фон Циммер сроду не был пессимистом. Ярчайшим доказательством тому служило наше нынешнее присутствие у стен Божественной Цитадели. Не верь Конрад в успех своего начинания, ноги бы его не было сегодня в Святой Европе. Однако после того, как надежды коротышки на успех нашего дела канули бесследно и все у нас пошло наперекосяк, фон Циммер вдруг вспомнил о том, что смертен и может в любую минуту прекратить свое бренное существование. Именно поэтому, перед тем как выступить в поход с датчанами, Конрад Фридрихович доверил мне и Михаилу одну важную тайну. На случай, если вдруг нашему малорослому другу не суждено будет добраться до кладбища Скорбящей Юдифи и чтобы мы продолжили не законченное им дело.
Тайна сия состояла всего из одного слова. Точнее, фамилии «Кальяри». Именно в склепе этой ватиканской семьи Стефанини обнаружил проход в свой секретный тоннель. Именно все, что было связано с фамилией Кальяри, искал сейчас фон Циммер, добравшийся-таки до кладбища живым и тем самым избавивший нас от занятий этими малоприятными поисками.
Наводка на цель, честно говоря, была не ахти – все же не один десяток лет минул с той поры, когда был предан огню старообрядец Серджио. Со склепом Кальяри могло случиться все, что угодно, а тем более со склепом, фигурировавшим в таком громком политическом скандале. Случайно вовлеченная в эту историю, ватиканская семья могла перенести останки своих предков на другое кладбище, не по своей воле, так по настойчивой просьбе Ордена Инквизиции. Но что отстроил бы Главный Магистрат на месте склепа Кальяри, кроме другого – бутафорского – склепа или часовни? Не больно-то велик был выбор у строителей, которые маскировали вход в потайной тоннель, поскольку ассортимент кладбищенских построек испокон веков не блистал разнообразием.
Но как нам отличить фальшивый склеп от настоящих? И все же впадать в отчаяние было не резон. Утешало то, что склепов здесь имелось не слишком много и за ночь их можно было вскрыть все до единого.
До чего же докатился бывший командир элитного подразделения, скажете вы: до осквернения могил у стен Вечного Города! И ладно, делал бы это с благими для горожан целями, что было бы еще простительно. Но нет, все происходило совсем наоборот – я собирался вызволить из плена нужного мне человека, для чего впускал в курятник бешеную лису. Я готовился уничтожить целый город во имя спасения блудного княжеского сына, который, говоря начистоту, вряд ли был этого достоин. Чудовищный эгоизм, с какой стороны ни посмотреть.
И ведь что характерно: перед тем, как пойти на предательство ради спасения детей Жана Пьера де Люка, мне довелось пережить довольно тяжкие угрызения совести, а при спасении Ярослава – человека, добровольно примкнувшего к безжалостной армии «башмачников», – я вообще не испытывал душевных терзаний. Почему же так происходило? Неужели настолько сильно возненавидел я Святую Европу, что теперь меня не волновала судьба ее простых граждан, не имеющих никакого отношения к нашей с Пророком вражде?
Впрочем, спроси кто меня об этом той ночью, на кладбище Скорбящей Юдифи, я бы все равно ничего толкового не ответил. Просто не время было тогда забивать голову нелегкой моральной дилеммой. Раздумья на отвлеченные темы в такие моменты не менее опасны, чем опрометчивые поступки.
Часовня была заперта на два крепких амбарных замка, как и домишко смотрителя возле ворот. Никто сегодня не приглядывал за кладбищем, заброшенным до лучших времен, – оставшиеся в Божественной Цитадели горожане нынче хоронили покойников на старом городском кладбище Тестаччо.
Конрад Фридрихович неуверенно потоптался у дверей часовни, после чего осенил себя крестным знамением и дал отмашку Фроди ломать замок. Фон Циммера тоже смущала роль осквернителя, но он, как и я, готов был взять на душу этот грех, выглядевший в сравнении с прошлыми и будущими нашими грехами обычным озорством.
Пока датчане возились с замками, Конрад попытался прочесть в темноте бронзовую табличку у входа и даже ощупывал пальцами выгравированные на ней буквы, не желая привлекать внимание часовых на стенах города огоньком зажигалки. Но потом передумал и, попросив меня заслонить его, зажег-таки огонь и выяснил, что именно написано на табличке.
Результат исследований привел Конрада в возбуждение, причину которого он тут же раскрыл.
– Кажется, мы с вами на правильном пути, – сообщил коротышка, пряча зажигалку в карман. – И, если предчувствия меня не обманывают, громить склепы нам уже не придется.
– Что вы там вычитали такого любопытного? – спросил Михаил, все это время стоявший у Конрада Фридриховича за спиной и изучавший табличку вместе с ним. – Вроде бы никаких зацепок…
– Для вас, милейшие, и впрямь никаких, – согласился Конрад. – Действительно, откуда вам, молодым, помнить, в каком году Орден проводил Очищение Серджио Стефанини…
