Михаил обнял противоположную стойку одной рукой, а другой предусмотрительно ухватил водителя за шиворот. Фокси не противился – полет через лобовое стекло был для него сейчас отнюдь не призрачной угрозой.
Разумеется, наш внедорожник набирал разгон не потому, что водитель впал в раж и утратил здравомыслие. Только так затея Фокси имела шанс осуществиться. И осуществилась. Бампер протаранил не до конца прикрытые ворота и раздвинул их на ширину автомобиля, что и позволило нам выскочить из недружелюбного города. Удар выдался столь мощным, что джип даже выдрал со стены запирающую лебедку. Массивный стальной агрегат рухнул аккурат на то место, где мы проезжали секунду назад. Вместе с лебедкой вниз сорвались и вращавшие ее привратники.
Перегородившую ворота лебедку и двух покалеченных горожан мы заметили чуть позже, когда оклемались от встряски и обернулись. Стрелять по нам было уже некому, но Фокси предпочел не останавливаться и мчался на юг по пустынной дороге до тех пор, пока не отъехал от Мангейма на безопасное расстояние. Громкое дребезжание, доносившееся из-под автомобиля, действовало нам на нервы, однако выяснять его причину было некогда – джип двигался, и ладно. Главное сейчас – убраться от города подальше, а ремонтом займемся позже.
Еще полчаса мы, скрипя зубами, слушали этот раздражающий лязг и дышали парами разлитого бензина. Грохотал раздолбанный в хлам бампер, а может быть, не только он. Езда стала подобна пытке, до которой современные инквизиторы пока не додумались, иначе давно включили бы ее в процесс дознания.
Первым взмолился об остановке Конрад. Надышавшись бензина и вдобавок стукнувшись при ударе головой о спинку сиденья, пожилой фон Циммер чувствовал себя отвратительнее всех. Бледный вид, блуждающий взгляд и жалобные стоны коротышки вынудили-таки Фокси съехать с дороги и остановиться.
– Премного благодарен, милейшие… – вяло пробормотал Конрад Фридрихович и, закатив глаза, завалился без сознания на плечо Михаила.
– Этого еще не хватало! – воскликнул Михалыч и, открыв дверцу, взялся вытаскивать бесчувственного страдальца из салона.
У меня тоже голова шла кругом, но я выбрался на свежий воздух без посторонней помощи. Хотя залепи мне кто сейчас даже легкую пощечину, ее бы вполне хватило, чтобы я отрубился, подобно Конраду.
Впрочем, наш малорослый друг недолго пугал нас беспамятством. Михаил привел его в сознание старым русским способом, не слишком гуманным, зато действенным: растер щеки фон Циммера снегом, отчего коротышка очнулся быстрей, чем от нашатыря.
– Прекратите ваши идиотские шуточки! – запротестовал Конрад, вяло отбиваясь от назойливого Михаила. – Я в порядке, все уже прошло…
– Уверены? – усомнился контрразведчик, лепя очередной снежок. – Может, еще одну процедурку? Так сказать, в профилактических целях?
– Спасибо, обойдусь, – вежливо отказался фон Циммер, усаживаясь на снег. – Прошу меня простить, разлюбезнейшие, но я вынужден просить вас о привале. Боюсь, что путешественник из меня сегодня уже никакой.
– Согласен, ваша честь, – поддержал я здравое предложение коротышки, тоже растирая себе щеки и лоб снегом. – Надо бы и впрямь проветрить салон да гайки подкрутить. Что скажешь, Фокси?
– До нашей стоянки еще далеко, но через пяток километров будут заброшенные искательские разработки, – ответил байкер. – Домов, правда, не осталось, но есть старые штольни. В них можно заночевать. Если вас это устраивает, значит, притормозим там.
Бензиновая вонь в салоне была невыносимой, и потому против ночлега в мрачных штольнях не возражал даже такой привереда, как фон Циммер. Наскоро открутив и выбросив сильно поврежденный бампер, Фокси повез нас туда. Лязг под днищем все равно остался, но его устранением проводник намеревался заняться уже по прибытии на место. Меня же больше беспокоила наша одежда, пропахшая парами топлива. Являться пред очи Торвальда Грингсона, благоухая бензином, было крайне нежелательно – мы же все-таки дипломаты, а не байкеры, сбывающие краденое горючее. Хотя вряд ли мы нагоним Вороньего Когтя в ближайшую пару дней, а за этот срок вонь из автомобиля и одежды, пожалуй, успеет выветриться. Грингсон шел на Апеннины, а значит, наш путь лежал туда же. После беседы с Руфусом я стал понемногу свыкаться с мыслью, что хочешь не хочешь, а придется нам снова взглянуть на Божественную Цитадель и ее знаменитый Стальной Крест. Да уж, более отвратительного подарка судьба мне точно подкинуть не могла!..
Первых «башмачников» мы встретили спустя почти двое суток. Это был обычный патруль из трех бойцов, раскатывавший вокруг Базеля на легкой разведывательной машине. Патрульные заметили нас издалека, к чему мы в общем-то и стремились. Едва броневик норманнов двинулся в нашем направлении, Фокси тут же заглушил двигатель, после чего все мы покинули внедорожник и встали возле него, демонстрируя скандинавам свои мирные намерения.
Мы нарочито приближались к городу по открытой равнине, дабы нас случайно не приняли за вражеских соглядатаев. Подозрительная тишина вокруг норманнского плацдарма являлась обманчивой: печные трубы во многих домах дымили, а возле ближайших к нам ворот торчали на виду два БТР. Я неотрывно следил за ними в бинокль и, сказать по правде, изрядно струхнул, когда башни «Радгридов» повернулись и нацелили орудия на нас. Но предпринятые нами загодя меры предосторожности все же сработали, хотя поначалу я на них не очень-то полагался.
Захватчики Базеля могли издалека определить, кто мы такие. Еще на подъезде к городу мы прикрепили на джип российский флаг, после чего стали мысленно молиться, чтобы «башмачники» не приняли это за провокацию недобитых Крестоносцев или байкерский розыгрыш. Видневшиеся на снегу тут и там воронки от взрывов указывали на то, что подступы к городу отлично пристреляны и при желании норманны прекратят нашу дипломатическую миссию одним прицельным орудийным выстрелом. Но, к счастью, замеченный со стен Базеля российский триколор с гербом Петербургского князя сослужил нам хорошую службу и не дал норманнским артиллеристам поупражняться в меткости. Пророк заблуждался, когда называл скандинавов отмороженными варварами, – если они и замерзли, то пока не окончательно.
Патрульный «Ротатоск» подкатил к нам с осторожностью – «башмачники» явно ожидали от гостей с российским флагом подвоха. Пулеметчик в кузове держал нас на прицеле и, казалось, готов был открыть огонь, как только мы сойдем с места.
Знаков различия бойцы норманнской «вольницы» не носили – всех своих командиров они знали в лицо, а командирам других дружин, в том числе и чужим ярлам, попросту не подчинялись. Поэтому мы могли определить статус вылезшего из броневика дружинника лишь по более богатой, чем у товарищей, отделке ножен и рукояти традиционного видаристского ножа. Скорее всего это был хольд – типичный представитель младшего командного звена у норманнов. Скандинав – надо заметить, чересчур высокомерный для занимаемой должности, – неторопливо осмотрел нашу делегацию и остановил взгляд на не особо представительном Конраде. Михаил услужливо вытолкнул коротышку вперед, поскольку фон Циммер был единственным среди нас, кто более или менее внятно говорил по-скандинавски. Хольд сообразил, с кем следует вести речь, и на своем булькающем языке поинтересовался у коротышки, кто мы такие и какого черта сюда пожаловали. Возможно, на самом деле вопрос звучал иначе, но тон, которым он был задан, позволял понять его и без перевода.
