– Какая оригинальная кульминация! – согласилась её подруга.
– Моя пьеса! – простонал Гарольд Прайс, без сил опускаясь на стул и обмахиваясь своими секретными чертежами, – занавес тем временем опустился. – Мой шедевр погублен, и кем? Медведем!
– Ничего подобного! – Мисс Флинт вдруг горячо вступилась за Паддингтона. – Мистер Браун ни в чём не виноват. Если бы ты сам не потерял свои дурацкие чертежи, ничего бы и не произошло. И вообще, – добавила она, – зрителям, кажется, понравилось – ты только послушай!
Мистер Прайс выпрямился. Да, мисс Флинт не ошиблась – из‑за занавеса нёсся гром аплодисментов. Некоторые зрители даже выкрикивали: «Автора!» – а кто-то, похоже, уже начал произносить хвалебную речь.
– Я считаю, – заявил председатель жюри, когда все участники представления вышли к нему на сцену, – что мы должны поздравить Гарольда Прайса с успехом его пантомимы. Это, безусловно, самый смешной спектакль, какой нам показали за всю неделю!
– Смешной? – опешил мистер Прайс. – Но там не предполагалось ничего смешного…
Председатель взмахом руки заставил его замолчать.
– Мало того что спектакль вышел очень смешным, давно уже я не видел столь неожиданной развязки. Крестьянин-медведь… – Тут он сверился с бумажкой, которую держал в руке. – Его имя почему-то не указано в программке, но он блистательно исполнил свою роль. Какое прекрасное чувство ритма, как своевременно он подпалил бороду. Одно неверное движение лапы – и нас бы всех поглотило пламя!
– Я без малейших колебаний присуждаю первое место мистеру Гарольду Прайсу! – завершил он под гром дружных зрительских аплодисментов.
Гарольд Прайс окончательно смешался – аплодисменты тем временем смолкли, и кто-то крикнул: «Речь!»
– Я вам всем чрезвычайно признателен, – сказал наконец Гарольд Прайс, – за высокую оценку моей работы. Однако считаю своим долгом упомянуть, что, хотя пьеса написана мной, юный мистер Браун приложил свою лапу к концовке, и весьма ощутимо. Если бы не он, я бы сейчас здесь не стоял, – добавил мистер Прайс, оборачиваясь к медвежонку, и аплодисменты грянули с новой силой. – Его вклад в общее дело заслуживает особого признания!
– Я считаю, что мистер Прайс поступил очень благородно, поделившись своим успехом с Паддингтоном, – сказала миссис Браун, когда в конце вечера они шагали домой по занесённой снегом улице. – А что он, интересно, имел в виду, когда сказал, что Паддингтон приложил лапу к концовке?
– Зная Паддингтоновы лапы, я даже думать об этом боюсь, – содрогнулась миссис Бёрд.
Брауны и мистер Крубер оглянулись на медвежонка в надежде хоть на какое-нибудь объяснение, но его голова была запрятана глубоко в недра капюшона, а сам он был слишком занят тем, чтобы попадать лапами в их следы, и ничего не слышал.
Паддингтон любил снег, но, пока они смотрели представление, его намело слишком много, поэтому хотелось поскорее согреть озябшие пятки перед камином в доме номер тридцать два по улице Виндзорский Сад.
А кроме того, он заметил в одном из окон наряженную ёлку, это напомнило ему, какой сегодня день, и теперь он очень торопился домой, чтобы успеть повесить свой чулок
[10]
.
До Рождества ещё оставалось несколько дней, но, посмотрев пьесу мистера Прайса, Паддингтон решил на всякий случай не рисковать – особенно в таком важном деле, как визит Деда Мороза.
