Врачи и медсестры! Они хоть знали, что делали. Мое медицинское образование сводится к полугодовому курсу «Здоровья и гигиены» в школе. Жаль, научили нас там немногому. Но я старалась успокоиться, подумать и привести мысли в порядок. Он сказал, лихорадка продлится по меньшей мере неделю, может, и две. В то время я еще не знала, насколько слабым он станет. Но пока он мог двигаться, решила этим воспользоваться.
Первой задачей было согреть его. Я поворошила угли в камине и подкинула дров. Потом пошла в комнату родителей и достала из папиного комода толстую фланелевую пижаму. Папа надевал ее только в холодные зимние ночи. В комоде было еще две, а у мистера Кляйна, думаю, и того больше. Я выбрала в красно-белую клетку.
– Наденьте лучше вот это, – сказала я, положив пижаму ему на кровать. – Она очень теплая. И я снова развела огонь. Сейчас вскипячу молока – как остынет, думаю, вам стоит его выпить.
– Ты прямо настоящая сиделка, – улыбнулся он. То ли он уже меньше боялся, то ли лучше скрывал страх.
– Увы! – ответила я. – Я почти ничего не знаю и не умею.
– Бедная Энн Бёрден, ты, наверное, хотела бы, чтобы я никогда не приходил.
Я не решалась признаться ему, чего на самом деле хотела бы. Как рассказать о яблоне и обо всем, что я думала тем утром, собирая цветы и молодые побеги? Что чувствовала, когда пахала поле? Все это выглядело теперь таким далеким и неуместным, что даже думать о нем было грустно. Поэтому я перевела разговор на другую тему, которая тоже волновала меня.
– Чего бы мне хотелось…
– Да?
– Мне хотелось бы, чтобы я предупредила вас, когда вы… пошли купаться в этом ручье.
– А ты могла бы? Где ты была?
– Наверху, в холмах, – я по-прежнему, сама не понимая почему, не говорила ему про пещеру. – Не знаю, успела бы. Но могла бы попытаться.
– Но ты же не знала, что вода радиоактивна.
– Нет. Но знала, что с ней что-то не так.
– Я и сам должен был понять. Уж с двумя-то счетчиками Гейгера! Но я даже не вспомнил про них. Сам виноват.
Но мне было не по себе от этих мыслей, и я по-прежнему переживаю.
Это случилось прошлым вечером. Он надел пижаму, потом выпил немного кипяченого молока. Чашку я тоже прокипятила. Я собираюсь кипятить или прожаривать все, имеющее отношение к еде.
Согласился даже выпить две таблетки аспирина. Потом уснул. Я убрала лампу от изголовья и погасила ее. Думала было оставить ему свет, но побоялась, как бы он ее не опрокинул. Потом помыла посуду, потом посидела часок у окна, ничего не делая, только размышляя.
Наконец, и сама легла спать, но каждый час вставала проверить, как он, а заодно подложить дров. Он спокойно проспал всю ночь, в отличие от Фаро, которому все снились страшные сны, заставлявшие его скулить. Видимо, он чувствует: что-то не так.
Сегодня утром, как я уже говорила, я пошла в хлев за молоком, а, возвращаясь, еще с крыльца услышала его крики. Наверное, ему приснился кошмар, разбудив его, но он ничего про это не сказал. Глаза его выглядели странно, мутно, и мне даже показалось, он опять не узнает меня, так он смотрел.
Я уложила его в постель, укрыла; перестав дрожать, он сказал:
– Ты ушла.
– Пошла доить корову.
– Когда ты ушла, – продолжал он, – я подумал…
– Вы подумали что?
– Ничего, – ответил он. – Это все температура. Заставляет бредить.
Но что ему привиделось, так и не сказал. Я померила температуру – она поднялась до 105
[12]
. Было так странно видеть ртуть, протянувшуюся вдоль всего градусника. Шкала заканчивалась на 106.
Мистер Лумис следил за мной.
– И как? – спросил он.
– Ну, – призналась я, – чуть повысилась.
– На сколько?
Пришлось сказать.
– Плохо, – только и ответил он.
– Не думайте об этом. Я принесу вам завтрак.
– Я не голоден.
– Но вы должны что-нибудь поесть.
– Знаю, – согласился он. – Постараюсь.
Он действительно постарался: я подперла его подушками, и он съел большую часть вареного яйца, немного молока и кусочек поджаренной булочки. Закончив, сказал:
– А знаешь, чего бы мне хотелось? Немного чаю со льдом. Сладкого.
Я подумала, он шутит, но нет. Бедный мистер Лумис.
– У меня нет льда.
– Знаю, – ответил он. – Мы не успели запустить генератор.
Через несколько минут он уже снова спал, а я решила хотя бы попробовать. Чаю со льдом я сделать не могла, но могла просто остудить его. А еще я подумала, что ему действительно хотелось сладкого питья. При высокой температуре люди начинают хотеть странных вещей: меня всегда тянуло на шоколадное мороженое. В буфете оставалось пол металлической банки чайных пакетиков – маминых. Не очень свежих, но пахли они нормально. Я вскипятила воды, заварила два пакетика в кувшине, добавила добрую порцию сахара и поставила кувшин в подпол. Через несколько часов он остынет, и я сделаю мистеру Лумису сюрприз.
Но теперь вот какая проблема. Мне надо сходить за водой, и вскоре придется идти в магазин, поскольку у меня заканчиваются мука, сахар и прочее. Но как я пойду, если он боится оставаться один? А корову снова пора доить.
Утром я выходила, когда он спал. Может быть, если я пойду днем, когда светло, и предупрежу его, пока он не будет спать, о своем уходе, все будет хорошо? Надо попробовать, ничего другого не остается.
Я сходила сразу за водой и в магазин. Не лучшая идея, но ничего лучшего я придумать не могла. Зато теперь несколько дней не придется никуда ходить. Но, чувствую, наступают тяжелые времена.
Я пишу это в гостиной, сидя с лампой, сейчас ночь. Все тихо, по крайней мере сейчас.
А вот что было: около четырех я постучалась к нему и зашла. Он спал (он теперь спит почти все время), но проснулся, довольно спокойный. Я объяснила, что мне нужно уйти, и он, казалось, совсем не расстроился, даже удивился, что я беспокоилась. (Ну конечно, он же не просил меня оставаться дома, это я боялась его оставить после того, что случилось сегодня утром – чего он, наверное, и не помнит.) Так что я даже дурочкой себя почувствовала – раздула из мухи слона. И все же сказала:
– Я возьму трактор и прицеп, так будет быстрее, и я больше привезу.
– Лишняя трата бензина, – ответил он.
Я тоже об этом думала, но решила все же подъехать. В конце концов, это особый случай, который, скорее всего, не повторится, когда мистер Лумис поправится.
Не обращая внимания на его упрек, я поспешила к сараю и быстро присоединила прицеп к трактору. К счастью, там очень простое крепление: нужно только вставить шестидюймовый шплинт в дышло. У нас двухколесный стальной прицеп, поднимающий тонну. Прикрепив его, я загрузила три пятигаллонные канистры из-под молока – когда ношу воду руками, я их не беру, они неподъемные. Но на тракторе это неважно, зато воды хватит недели на две или больше. Поставив вторую (максимальную) передачу – на ней трактор может ехать около 15 миль в час, – я понеслась к ручью.
