– Когда ты замолчишь?
И ребенок успокаивается, все хорошо, и не болит у него ничего, а потом… раз! Умер. Почему? Мозг получил травмы, ударившись о череп, возникли гематомы. Кабы сразу после тряски крошку в клинику отвезли, его можно было бы спасти. А через несколько дней нет. И ничего не болело у него, ну вялый был, ну спал чуть больше, ну капризничал с едой… Это же ненормально! Никогда не тряси ребенка. К чему я веду? У тебя от удара может быть гематома. И ничего у тебя сейчас не болит. А через неделю ты окажешься у меня на столе. И не будет у тебя больше никогда голова болеть. И вообще больше ничего не заболит. Никогда, потому что ты труп. Пошли, я тебя в аппарат запихну и посмотрю, что у Сергеевой в башке. Давай, не тормози.
– В полдень у нас встреча с Галиной Сергеевной и Гортензией, – начала сопротивляться я.
– Сто раз успеем, – не дрогнула эксперт.
Мне пришлось покориться, спуститься на первый этаж и влезть в томограф.
– Интересно, – пробурчала Буля, рассматривая снимки. – Видишь область слева?
– Это гематома? – испугалась я. – И что теперь делать?
Любовь Павловна показала на оцинкованный столик, где лежало нечто, смахивающее на большую ручную дрель, с помощью которой рыбаки зимой буравят льдину.
– Не дрейфь! Просверлю сейчас дырочку тебе в черепушке, лишнее вылью.
Я живо порысила к двери.
– Стой, – засмеялась эксперт, – шутка. Нет у тебя в голове ничего.
Я вернулась к Буле.
– Уж и не знаю, что хуже, то, что у меня под черепом ничего нет, или то, что там гематома. Может, второе предпочтительнее? По крайней мере это свидетельствует о наличии мозга. Значит, мне можно спокойно пить обезболивающее и мирно работать? Я за три дня вся извелась от безделья, потолстела на четыре кило из-за…
Продолжение фразы застряло в горле. Не надо рассказывать, что мать Ивана каждое утро притаскивала мне пудовые сумки с вкусной, приготовленной ею едой.
– Буля, Таня у тебя? – спросил голос Ивана.
Эксперт наклонилась к черной коробочке, прикрепленной к письменному столу.
– Ага.
– Пусть ко мне поднимается, – велел босс. – А ты прихвати свои волшебные капли и через полчаса поднимись в переговорную. Думаю, шаманское как успокаивающее зелье не раз нам сегодня во время беседы с дамами Моисеенко понадобится.
* * *
Когда я, украсив лицо темными очками, вошла в кабинет шефа, там сидел стройный мужчина в костюме.
– Татьяна Сергеева, начальница особой бригады по поиску пропавших людей, – представил меня Иван Никифорович.
Незнакомец встал.
– Рад встрече, Андрей Миронович Снегов. За черными стеклами синяк? Надеюсь, не мои парни его авторы?
– Получила в глаз от Филиппа Несмеянова, – пояснила я, – меня узнала Лаура, управляющая «Лаской». Когда она назвала меня шпионом, появились ваши люди. Владелец торговой точки потерял самообладание и напал на меня. Он носит перстень, тот оставил на моем лбу, чуть повыше брови, четкий отпечаток. Я ходячая улика. По какой причине вы ворвались в помещение? Что вас привело в клуб голых любителей музыки и пения?
Андрей сел.
– На эту тему мы как раз с Иваном Никифоровичем и беседуем. Вкратце ситуация такая. Не все преступники хотят отбывать срок.
– Думаю, все преступники не желают нести наказание, – поправила я, устраиваясь на диване.
– Однако основной массе приходится тосковать на зоне, – продолжал Снегов, – но кое у кого есть немалые денежки и есть кое-кто, у кого денежек нет, но он их очень хочет получить. Понятно объясняю?
Я взяла со столика бутылку воды.
– Если вы намекаете на то, что в системе исполнения наказания есть взяточники, готовые организовать за шуршащие купюры неправомерное свидание, лишние продуктовые передачи, вручить заключенному мобильный, водку, наркотики, то я об этом знаю. Слышала и о зэках, которые появляются в бараке или на плацу, только когда приезжает комиссия из центра, а в остальное время живут в благоустроенных квартирах.
– Надеюсь все же удивить начальницу особой бригады, – улыбнулся Снегов. – Ваш подчиненный Валерий Крапивин узнал в толпе голых гостей Оксану, дочь Мирослава Львовича Хотькова, человека, не ограниченного в средствах. Она единственная наследница бизнесмена, он вдовец, жена умерла, когда дочери исполнилось три года. Мирослав имел возможность бесконечно баловать ребенка, и он этим старательно занимается до сих пор. Результат: Оксана Мирославовна выросла в уверенности, что она на все имеет право. И совершила ряд тяжких преступлений. Была осуждена и отправлена на зону. В колонию на краю географии. Отец палец о палец не ударил, чтобы ее поближе к себе устроить. Более того, передач Хотькова в течение года не получала, никто ее не навещал. Странно, да?
– Да нет, – возразила я, – случается, что родители отрекаются от детей-преступников, не хотят иметь дело с позором семьи. Что же касается свиданий и харчей, то кое у кого нет денег на поездки и приобретение сигарет-колбасы-конфет, содержание любимого сыночка или лапочки-дочки за колючей проволокой затратное удовольствие.
– Мы говорим о Хотькове, – напомнил Андрей, – он мог всю колонию содержать, где дочь срок мотала. Но не стал помогать Оксане.
– Довела дочь отца до ручки, – вздохнул Иван.
– Отсидев двенадцать месяцев, Хотькова скончалась от гангрены, – продолжал Снегов, – она шила в мастерской рукавицы, травмировала иглой палец, не обработала ранку антисептиком. К утру кисть раздуло, поднялась температура… через сутки девушка уехала к праотцам.
– Быстро, – заметила я.
– Такое бывает, – кивнул Снегов, – ее похоронили. Хотькову забыли. И… упс! Она в Москве! Среди любителей вечеринок голышом. Лицо у Оксаны совсем другое, она теперь не блондинка, а брюнетка, татуировка со спины исчезла, папиллярные линии на пальцах просто каша. Зубы сплошь импланты.
– Внешность постарались изменить, но как подправить ДНК? – спросил Иван.
Андрей щелкнул пальцами.
– В точку. Это у них на нашу радость слабое место. Некоторое время назад мы узнали об организации, которая за большие деньги отправляет в места не столь отдаленные вместо осужденного другого человека. Вот зря я сказал «места не столь отдаленные». Все подмены, о которых мы знаем, осуществлялись в захолустье. Как это происходит технически? Подыскиваются мужчина-женщина, похожие на преступника по росту и по фигуре, им быстренько, тяп-ляп, ставят импланты и дешевый протез, он простоит…
Я, внимательно слушая гостя Ивана, сразу вспомнила слова Буль, сказанные ею после осмотра тела Пашкиной: «Дантисту руки оторвать надо, эта красота года на три, а может, и меньше».
– Года на три, а может, и меньше, – произнесла я.
– Больше и не надо, – отметил Андрей. – Кожу на подушечках пальцев «перемешивают» лазером, это новая технология…
