– Если котик-собачонок собрался уходить, – громко заговорила Муза Петровна, – ни в коем случае не просите чаевые. Скажите нежно: «Вам понравилось? Мне так приятно было с вами заниматься. К сожалению, сейчас редко встречаются такие умные, интеллигентные, прекрасно воспитанные, щедрые люди, как вы. Всегда вам буду рада. Я пока здесь работаю, но не исключена возможность ухода, увы, зарплата копеечная!» Если жабеночек-поросеночек после этого не вытащит из кошелька купюру, то он гнусный кабан, мерзкая свинья. Но здесь уж ничего не поделаешь. Глядя уходящему пациенту в спину, тихо повторяйте про себя: «От всей души, от бескорыстного моего сердца желаю тебе добра огромного, удачи неиссякаемой, богатства неисчерпаемого». Не злитесь, это портит карму. Пусть жадина выметается, греха на душу не берите. Когда скупердяйка очутится на пороге, вы ее нежненько предупредите: «Дорогой мой гусеночек, поверните по коридорчику направо, не ходите налево, там сейчас родственникам гробик одного поросеночка выдают, он во время лазерной эпиляции два часа назад неожиданно скончался. Аппаратик его током дернул, и кирдык. Зачем вам скорбную процедуру видеть?» Больше вы жабу алчную в клинике не увидите никогда!
Я что есть силы дернула правой рукой, освободила ее, отодрала присоску от рта и завопила:
– Спасите!
Дверь открылась, в трубу всунулась Алиса.
– Заинька, что случилось?
Услышав слово «заинька», я сразу поняла: Алиса внимательно выслушала лекцию Музы Петровны. Но почему косметолог, увидев диск с надписью: «Тихая», не сообразила, что там вовсе не музыка? Не спрашивайте, ответа я не знаю. Может, этот носитель случайно попал к дискам с мелодиями для клиентов? Или Алиса забыла фамилию милейшей Музы Петровны?
– Очаровательно выглядите, кожа приобрела приятный розовый оттенок, – верещала Алиса, снимая с моего лица маску.
– Присоски на щеки переместились, – пожаловалась я.
– Да не может быть! – всплеснула руками Алиса. – А-а-а! Вы, наверное, шевелились! Я же вас предупредила: лежим смирненько! Ну ничего. Все равно подействовало. У вас овал лица подтянулся, морщины ушли навсегда.
Поливаемая градом комплиментов, я натянула халат и спросила:
– Не знаете, куда отнесли кофр с моим платьем?
– Очень жаль, что вы уже уходите, – заулыбалась Алиса, – редко встретишь такую милую, красивую клиентку.
Меня стал душить смех, а косметолог продолжала:
– Приходите, буду ждать. Правда, не знаю, как долго еще здесь проработаю, зарплата грошовенькая.
Я открыла дверь.
– Спасибо. Спрошу на ресепшен про свое платье.
– Танюшенька, – голосом сладким, как лучший шербет на восточном рынке, завела Алиса, – не ходите направо…
Я обернулась.
– Знаю. Там сейчас родственникам гробик клиента отдают. Жаль беднягу, час назад откинул тапки после эпиляции. Лазер ему печень проткнул.
Глаза Алисы вылезли из орбит, я не смогла сдержать смех, выскочила в коридор и налетела на женщину лет пятидесяти, которая тут же спросила:
– Вы Татьяна Сергеева?
– Она самая, – давясь хохотом, подтвердила я.
– Я Валентина, отведу вас в раздевалку, – сказала сотрудница салона.
Пока я натягивала платье, Валентина стояла рядом, потом предложила:
– Давайте молнию застегну.
– Спасибо, – обрадовалась я, посмотрела в зеркало и вздохнула.
– Все хорошо, – приободрила меня Валя, – грудь, талия на месте. Платье прекрасно сидит.
– Складка на животе осталась, – призналась я, – сегодня у меня помолвка, я надеялась избавиться от «бублика», но он по-прежнему тут как тут. «Животстоп» не помог.
– Если дадите мне триста рублей, я решу вашу проблему в пять минут, – понизила голос Валя.
– Нет. Хватит с меня на сегодня аппаратов, – отказалась я.
– Не волнуйтесь, за десять секунд станете стройной, – пообещала женщина.
Я подумала, что три сотни не такая уж большая сумма, ею можно пожертвовать, и отдала Валентине купюры. Она ушла и вернулась с пакетом.
– Держите, это утягивающие панталоны. Надевайте их поверх колготок.
– Почему? – удивилась я.
– Это не нижнее белье, – терпеливо объяснила Валентина, – они сделаны из особой ткани, могут вызвать раздражение на коже. И стирать их часто не надо, эффект уменьшится.
– Поняла, – воскликнула я, натянула панталоны, ощутила, как они тисками сжали нижний этаж моего тела, осмотрела себя в зеркале и чуть не запрыгала от восторга.
– Валечка! Спасибо! Живота совсем нет!
– Только не рассказывайте на ресепшен, что я вам приволокла, – попросила тетенька, – они меня убьют. Бабы такие деньги на их «Животстоп» тратят, а он не помогает. Штанишки же копеечные, а какой эффект.
– Супер! – восхитилась я. – Один размер потеряла, но белье сильно сдавливает.
– А как иначе брюхо убрать? – пожала плечами Валентина. – Не беспокойтесь, они крепкие, не разорвутся.
* * *
Ровно в назначенный час я позвонила в дверь квартиры шефа.
– Мама, Таня пришла, – закричал Иван, увидев меня.
Рина влетела в холл.
– Ура!! Вешай курточку на крючок. Ой, забыла!
Ирина Леонидовна убежала.
– Ты красная. Не заболела случайно? – спросил жених. – И лицо какое-то странное.
– Все отлично, – ответила я.
Босс прищурился.
– В самом деле? Дышишь как-то странно.
– Запыхалась, пока от парковки спешила, – соврала я.
Не говорить же Ивану, что на мне корректирующие панталончики, которые так стиснули живот, область диафрагмы, попу и бедра, что я не могу сделать полный вдох. Как ноги связаны с легкими? До сегодняшнего вечера я полагала, что никак, но, примерив панталоны, поняла: бедра стиснуты, воздух в легкие почти не поступает.
Глава 26
– Прекрасно выглядишь, – отметил Иван Никифорович, вешая на крючок мою куртку. – Платье красивое, ты в нем еще стройнее, чем в джинсах.
– Дорогие мои, – закричала Рина, появляясь в холле с квадратным предметом в руках. Судя по раме, это какая-то картина, которую моя будущая свекровь держала лицом к себе. Я видела лишь надпись на оборотной стороне: «Стоимость сто рублей».
– Как я счастлива, – со слезами на глазах продолжала Ирина Леонидовна, – думала, Ваня никогда не решится признаться Танечке в любви. Ходил, вздыхал, потел, сопел… Ну что за народ мужчины! Надо было давно сказать… Иван…
– Что? – вздрогнул шеф.
– Ну? – спросила мать.
– Что? – повторил Иван Никифорович.
