– Нет, – возразила я, – немного другое.
– Что? – сердито спросила мачеха.
– Очень неприятно сообщать вам, – забормотала я, – к сожалению, Ирина Федоровна скончалась. Соболезную вашему горю.
– Слава богу, – донеслось из трубки.
Я промычала нечто невразумительное.
– Похоже, вы меня осуждаете, – зашипела Светлана Ивановна. – Да только вы ничего не знаете. Я жила с мерзкой девчонкой много лет, кормила ее, одевала-обувала, пыталась учить, вытаскивала из неприятностей. Мамаша этого счастья пила беспробудно, трезвой ее давно никто не видел.
Женщина закашлялась, я воспользовалась моментом, чтобы задать вопрос:
– Ирина была алкоголичкой?
Светлана справилась с кашлем.
– Нет, к водке она не прикасалась и так этим гордилась, будто нечто великое совершила. Уж лучше б пила, как мать. Варвара наливалась спиртным, ехала к бывшему мужу, звонила в дверь и качалась у нас на пороге со словами: «Федя, помоги, я твоя законная». И так лет двадцать! Ее не смущало, что они с моим супругом всего ничего прожили, что у Федора давным-давно другая семья. Считала себя единственной, потому как мой муж имел глупость с пьянчугой обвенчаться. Послушал свою мать, ненормальную святошу. Но пьянство Варвары было проблемой только нашей семьи, наружу ничего не вытекало. А Ирина воровка, проститутка, позор, несчастье и горе Пашкиных, занималась разбоем, грабила людей, и, когда ее за руку хватали, потерпевшие говорили: «Это дочь Пашкиных». Не все знали, что мерзавка от первого брака, считали ее моим ребенком. Я от стыда сгорала. Ирина вещи красть в пять лет начала, еще в садике у воспитательницы сумку сперла. Федор девчонку всегда жалел. Как же! Папа от ее мамы к другой жене ушел! Муж привел эту гадину в наш дом. О Ларисе не подумал, какой пример ей пакостница подавала! Слава богу, моя дочь генетически честный человек, к ней грязь не прилипла. Но ведь могла! Последняя радость, которую нам устроила Ирка, – кража паспорта Ларочки. Слава господу, потом она пропала с горизонта. Но от каждого телефонного звонка я вздрагиваю. Знаю, рано или поздно шалаву снова посадят.
– Вы не заявили о краже документа, – упрекнула я Светлану, – сообщили, что выбросили его с джинсами.
– И что? – взвилась та. – Выговор мне объявите? Мы не хотели разбирательства! Хватит с нас Геннадия Кривоносова, которого паршивка обчистила.
– Кто такой Кривоносов? – спросила я и услышала историю про местного бандита, организовавшего в городе агентство эскорт-услуг.
По документам девушки были студентками, а по сути проститутками, обслуживающими клиентов. Ирина стала работать на Кривоносова. Отцу и мачехе она врала, что взялась за ум, ходит на курсы стилистов. Светлана понимала, что падчерица лжет, а Федор, ощущавший свою вину перед дочерью, верил ей, радовался ее исправлению. А потом Ира пропала. Сначала Пашкины не беспокоились. Молодая женщина и раньше могла по неделе в квартире не показываться, у Иры было много знакомых, да и остаться ночевать у людей, с которыми час назад свела знакомство, для нее не являлось проблемой. А вскоре Лариса обнаружила пропажу паспорта.
– Все ясно! – закричала Светлана. – Мерзавка украла документ и смылась. Федя! Немедленно иди в полицию, сообщи о воровстве.
– Нет, нет, – испугался профессор, – девочку могут посадить!
– Так ей и надо, – пошла в разнос жена, – больше нельзя молчать. Гадина наберет кредитов, а долги банк с Ларочки будет взыскивать.
Муж растерялся, а дочь сказала:
– Мама, не шуми. Скажу, что выбросила старые брюки на помойку, забыв, что там в кармане паспорт. Если возникнет ситуация с кредитом, ко мне претензий не предъявят, я просто получу новый паспорт, а старый аннулируют.
Но Светлана жаждала мести, она хотела, чтобы Ирину нашли и наказали за кражу. В самый разгар бурной семейной сцены в дверь квартиры позвонили. К Пашкиным приехал Геннадий Кривоносов и рассказал такую историю.
Ирина, которую Геннадий отправил сопровождать некоего богатого человека, оказалась в его квартире. Клиент много выпил и заснул. Девушка отправилась гулять по комнатам, забрела в спальню уехавшей отдыхать жены хозяина, увидела беспечно открытую шкатулку с драгоценностями, взяла ее и удрала.
– Велите дочери вернуть брюлики, – попросил Кривоносов, – если не получится, я подключу свою службу безопасности.
Федор побледнел и не смог ничего сказать, а Светлана заплакала.
– Понятия не имеем, куда эта дрянь подевалась! Она больше недели дома не показывается. Где ее искать, мы не знаем.
– Лады, сам найду, – кивнул Геннадий. – Оставлю у вас своего человечка на всякий случай, он на лестнице посидит. Вдруг мамзель прискачет домой? Мне шум не нужен, вам, наверное, тоже.
Перепуганные Пашкины согласились. Бандитского вида парни, сменяя друг друга, недели две сидели на подоконнике в подъезде. Потом наблюдение исчезло.
– Я догадывалась, что эта мерзавка к своему любовнику в Москву поскакала, – завершила рассказ Светлана, – но помалкивала. А теперь вы звоните! Значит, я правильно думала!
– Знаете его имя? – обрадовалась я.
– Филипп Игоревич Несмеянов, – сообщила собеседница, – лентяй, лоботряс, сын приятеля моего мужа. Ни работать, ни учиться не хотел. Представляете, мальчик из хорошей семьи начал торговать всяким фуфлом на рынке. Вместо того чтобы получить высшее образование, открыл на рынке палатку и торговал женским бельем. Отец Филиппа чуть со стыда не сгорел. Позор просто. Предъявил недорослю ультиматум: или тот прилично себя ведет, или он ему не родня. А Филька взял и уехал в Москву, с родителями он совсем не общается, но в Марманск приезжает. У него здесь торговый центр и пара клубов. Вот уж что запретить надо, так это шалманы, где оголтелая молодежь пьет водку и пляшет до утра. Где с ним Ирина познакомилась, понятия не имею, но она с Филиппом повсюду таскалась, в рот ему смотрела. Один раз я ей сказала:
– Нельзя приходить домой в пять утра, еле-еле стоя на ногах. Во-первых, это некрасиво, а во-вторых, опасно. Кто-нибудь увидит на пустой ночной улице окосевшую девицу в платье размером с носовой платок и изнасилует.
Ира ответила:
– Не твое дело. Меня на машине привезли.
Следовало промолчать, но ведь, если Ирину изуродуют, убьют, Федя с ума сойдет! Я попыталась образумить нахалку.
– Еще лучше! То, что опасно садиться в автомобиль к незнакомцам, девочки усваивают лет в семь!
Ирина такое лицо сделала.
– Ага! Первоклассники боятся, а десятиклассницы про страх забывают. И кто тебе сказал, что я ехала с посторонним? С Филом была. Он мой жених. Я его люблю.
Мы тогда крепко поругались!
Светлана умолкла, потом уже иным тоном спросила:
– И что теперь делать? В смысле с телом?
Я продиктовала Пашкиной телефон и предупредила:
