– К-кабуча… – с интонацией умирающего лебедя провыл чародей и со стоном закрыл глаза.
– Ну? – первым не выдержал Масдай.
– Ну… – чахлым заморенным эхом вяло отозвался Агафон и снова умолк.
Путники молча застыли рядом, мрачно переваривая открывшиеся – а вернее, закрывшиеся защитным куполом Агафона перспективы.
Пламя бушевало слева, не прекращая, и теперь было видно, как на его фоне, черные на красном, метались исступленно в поисках выхода две знакомые фигуры.
– Они… – меланхолично проговорил Олаф, даже не пытаясь достать топор.
– Страшно… Если бы могли им хоть как-то помочь… – болезненно поморщился и отвел глаза Иванушка.
– Добить, чтоб не мучались, – мстительно пробормотал Масдай, припоминая воздушные бои над Багинотскими горами.
– Жарковато стало, вам не кажется? – обмахнулась ладошкой царевна, в порыве диалектизма готовая согласиться с обеими сторонами.
– Жарковато?! – очи мага мгновенно распахнулись и вспыхнули сверхновой надеждой. – Жарковато!.. Это ж поле! Поле!!! Оно исчезает там, где стена Пиромани-Айса касается его!!!
Друзья вперились жадными взглядами в пламя, пляшущее узамбарским шаманом на фоне переливающегося купола, и увидели, что там, где огонь задевал поле, и впрямь мерцание его уменьшалось или пропадало вовсе.
Злосчастной парочки не было видно уже и следа.
– Масдай, проскочим?.. – азартно повернулась к ковру Сенька.
– Очумели?! – возмутился тот и судорожно поджал кисти. – Я вам что – тигр в балагане, через костер прыгать?! Саламандру нашли!!! Щаз!!! Психи!!!
– Масдай, мы должны попытаться!!!
– Мы не можем оставаться здесь до конца жизни!!!
– Масдай, пожалуйста!!!..
Но прежде, чем истерично дрожащий при одном только виде огня ковер дал ответ, защитная стена, прожженная жидким пламенем, расступилась, словно раздвинутая рукой невидимого великана, и извергла в относительную безопасность купола двух ренегатов, крепко держащихся за руки и окруженных дрожащим золотистым сиянием.
Свободными руками они неистово колотили по тлеющей одежде.
– А-а-а-а-а!!! – яростно взревел Олаф, и топор номер семь, будто по волшебству оказавшийся в его кулаке, стальной стрекозой метнулся к пришельцам.
И взорвался облаком ослепительной пыли в полуметре от них.
Ответный удар не заставил себя ждать: лиловые стрелы сорвались с пальцев врагов и устремились к их добыче.
– К-кабуча!!!.. – всхлипнул Агафон, взмахнул руками, и стрелы рассыпались, наткнувшись на неровную кирпичную стену.
Фиолетовая молния ударила в непрошеную преграду, и она испарилась, оставив после себя тонкий насыщенный аромат жженой резины.
Студент, задыхаясь от страха и бормоча под нос бешеную скороговорку, выбросил руки вперед, и только своевременное падение ренегатов спасло их от короткого в майскую ночь будущего в виде ледяных скульптур.
Любимый трюк Агафона на сей раз достиг лишь одного полезного эффекта: колдуны расцепили руки.
– Ах, ты так!!!.. – взревел длинный, и трава под ногами беззащитных перед буйством магии людей, прижавшихся к кустам, вспыхнула синим пламенем.
– К-кабуча!!!..
Моментальный порыв ветра подхватил огонь и перекинул его на незваных гостей.
Те отклонили его резкими взмахами рук, но потеряли на этом драгоценные секунды, потому что напуганный до полусмерти студиозус перешел в контрнаступление, очертя голову поливая неприятеля градом маленьких молний из раскаленного металла.
Первые три стрелки достигли цели, но ренегаты, сцепив зубы, снова схватились за руки, и вся ярость юного мага с бессильным шипением ушла в землю.
– Ну ты нам надоел, щенок… – прорычал коротышка.
Длинный презрительным быстрым жестом обратил в пыль на подлете еще один олафов топор и Сенькин нож, стремительно поднял свою и раненую руку товарища, и с омерзительной ухмылкой что-то выкрикнул.
Воздух перед ними моментально сгустился, и словно чугунный шар в гигантском кегельбане покатился к застывшим в растерянности людям, подминая и давя в лепешку всё на своем пути.
– Габата апача дрендец!!!..
Сверкнула золотая молния, и незримый шар раскололся и с истошным звоном на десятки кусков. Осколки брызнули в разные стороны.
– Ложись!!! – взвыл Агафон, первым показывая пример, будто грудью собирался продавить утоптанную траву полянки до самого донышка полушария – но было поздно.
Отраженные с утроенной силой от купола, обломки заметались как взбесившиеся молекулы по огороженному пространству, снося с ног и оглушая всех на своем пути.
Первой их жертвой пал Олаф. Потом – Иван. За ним – Сенька и низкорослый ренегат…
Когда свист и стук, наконец, умолкли, Агафон, тоже не избежавший пары точечных ударов по спине и макушке, осмелился поднять голову. И первое, что он увидел – склонившееся над ним в гадкой усмешке лицо длинного. Между его пальцами жужжали, как стая рассерженных шершней, готовые сорваться в любую секунду лиловые звезды.
– Ну что, студент… отпрыгался… – покривил он разбитые губы в жутковатом оскале. – Ты был неплохим противником… но…
Дослушивать комплимент, который, к тому же, был явно с гнильцой, чародей не собирался. Стиснув зубы, он молча бросил тело вбок, и ренегат рефлекторно метнул заготовленную смерть ему в голову.
Поставленный в последнее мгновение щит рассыпал звездочки в черный дым перед самым его лицом. Ноги Агафона, оказавшиеся чудом в нужном месте и в нужное время, ударили колдуну под коленки.
– К-кабуча… – прошипел студент и, повинуясь не кличу магии, но зову сердца, навалился на противника всем своим шестидесятикилограммовым весом, попытался схватить за шею… И внезапно обнаружил, что тот его гораздо сильней.
– Ты хочешь так, щенок? – ощерился в щербатой улыбке непонятно как оказавшийся сверху длинный, сдавливая его горло всё сильнее и сильнее. – Как мужчина с мужчиной?..
Агафон всхрипнул, забился, пытаясь вырваться, но тело его словно попало в тиски.
– …Или как мужчина с мальчишкой? – приблизил ренегат суженные в ненависти глаза к белеющему лицу студента. – С глупым, самонадеянным мальчишкой?..
Перед глазами юного волшебника всё помутилось, он засипел, зашарил вокруг свободной рукой в поисках чего-нибудь ухватистого, тяжелого, массивного – но пальцы его нашли лишь тонкую ветку. Не в силах даже просипеть что-нибудь героическое или хотя бы обидное, теряющий сознание студент из последних сил опустил сук на голову противника. Но сил этих оставалось так немного, так до обидного скудно, так ничтожно мало, что удар его не мог бы убить и муравья. Понимая это задыхающимся от гипоксии мозгом, он даже почти смирился… как вдруг истошный вопль прорезал притихшую было ночь и барабанные Агафоновы перепонки. В следующую секунду чародей почувствовал, что давящая на него масса злобы и мускулов превратилась в безжизненный вес и мягко сползла на землю.
