Если бы эти полтора десятка были обычными людьми…
Нет, одна против пятнадцати обычных солдат, на ровном месте, да еще в этом дурацком балахоне – шансов тоже не так чтобы много, но одна против пятнадцати умрунов…
Шансов не было вовсе.
Серафима, пятясь, отступила на несколько шагов и вдруг почувствовала, что ступает не по песку, и не по воде, а…
Что это?…
Вода, но твердая, как камень и прозрачная, как стекло!
Не раздумывая ни секунды больше, она бросилась к спутникам, ухватила их за рукава и поволокла за собой по невесть откуда взявшемуся спасительному мосту.
О том, что мост, невесть откуда взявшийся, в любой момент может невесть куда и подеваться, она старалась не думать.
– Саёк, беги вперед!
– Нет! Я буду…
– РАЗВЕДЧИКОМ!!! – проревела Серафима и дала ему в спину такого тычка, что тот мгновенно согласился и помчался вперед с мечом наголо очертя голову.
– Но грибы!.. Морды!.. Все осталось!..
– Быстрей, быстрей! – тащила она яростно упирающуюся Находку. – Перебирай ногами! Да брось ты свои яблоки, кому говорят!..
– Это не яблоки!..
– Тем более брось!!!
– Но обряд!..
– На том берегу проведешь!..
– На том?…
Она посмотрела себе под ноги и осознала, что стоит почти посредине реки на двух десятках метров воды, всего лишь по неизвестному капризу природы не расступающейся под ее тяжестью.
– Находка! Мы прошли!!! – оглянулся и завопил радостно Саёк. – Твои орехи помогли! Обряд получился!!!
– Но я не делала никакого… Я не успела…
У берега, по грудь в воде – традиционно жидкой, мокрой и по-осеннему холодной, измазанный в грязи, песке и иле, метался, изрыгая проклятия, сержант Щур. А на том месте, где сидел дрозд-болтун, стоял высокий тощий старик с развевающимися на ветру длинными – до песка – волосами и бородой и приветливо махал ей рукой.
До сержанта Щура скоро дошло, что его жертвы – его надежда на продвижение в прапоры или даже – тьфу, тьфу, тьфу три раза через левое плечо! – в лейтенанты – как какие-нибудь древние пророки пешком уходят от него по воде, а он остается промокший, грязный и злой на этой стороне.
Но ведь так не бывает! Так не должно быть! Солдаты его величества, верно служащие ему, должны выходить победителями изо всех – самых головоломных – ситуаций!..
Но из такой?…
Может, это магия?
Точно. Магия.
Старый пень этот… как его? Ноябрь? Февраль? Октябрь. То, что они считали суевериями отсталых народностей.
Но как?…
Его безумно рыскающий по берегу в поисках лодки или плота взгляд упал на длинного тощего старика, радостно намахивающего сбежавшей царице рукой.
Старик как старик. Один удар мечом – и все.
Но с голубой кожей и волосами?…
Октябрь.
– Эй, ты, – истекая потоками воды и ила, Щур грузно вышел на берег, где его ждала беда, и грубо схватил старика за рукав голубой рубахи. – Это ты – Октябрь?
– Ну, я, – хитро усмехаясь в голубые усы, прищурился старик. – Чего хотел?
– Это ты позволили преступникам уйти?
– Преступникам – не преступникам, не мне судить, а уйти я позволил. Моя река. Что хочу – то и делаю.
Из реки вырвалась крутая волна и ткнула сержанта в спину, повалив старику под ноги.
Сержант был солдафон, но не дурак.
– Прости солдата, старик, – стиснув с хрустнувшим песком зубы, процедил он, не поднимая глаз. – Погорячился.
– Бывает, – мягко отозвался Октябрь.
– Старик, позволь и мне через твою реку перейти.
– Зачем?
– Я должен схватить их и передать в руки царю Костею. Это мой приказ.
– Приказ, говоришь? – задумчиво поскреб в бороде Октябрь, вынул рака и бросил его в воду. – Приказы надо выполнять, солдатик.
– Вот видишь, – обрадовался Щур, проглотив с ненавистью «солдатика». – Давай, пропускай нас! Скорей!..
– Только, чтобы мою реку перейти, вы должны принести мне жертву, – продолжил размеренно старик. – У тебя свои правила, солдатик, а у меня – свои.
– Что ты хочешь? – высокомерно фыркнул сержант. – Деньги? Драгоценности? Доспехи? Оружие?
– Человека, – спокойно ответил Октябрь. – Ты должен отдать мне одного человека из своего отряда.
– Всего-то? – брови Щура невольно поползли к линии волос. – Да хоть десяток!
– Мне не нужен десяток, – покачал головой Октябрь – Мне нужен один.
– Забирай любого! – широким жестом сержант обвел свой отряд. – Только дай пройти быстрей! Ну же!
– Значит, по рукам?
– По рукам! Только быстрей, быстрей!!!..
– Проходите, – удовлетворенно кивнул старик, повел рукой, и у самого берега вода затвердела, как камень.
– Бегом!!! – заорал сержант и, не дожидаясь, когда Октябрь выберет свою жертву, бросился вперед на водяной мостик.
Который растворился у него под ногами, когда он был на середине реки.
– Помогите!.. Помогите!.. Спасите!.. – Щур панически барахтался, всплывая и исчезая под мутной волной, как поплавок во время поклевки, отплевываясь речной водой, но, одетый в тяжелую кожу и металл, чувствовал, что проигрывает борьбу. – СТАРИК!!! МЕРЗАВЕЦ!!! ТЫ ЖЕ ВЗЯЛ У МЕНЯ ЧЕЛОВЕКА!!!..
– Не взял еще, но уже беру, – услышал он ровный голос над собой, и увидел стоящего на волнах в паре метров от него Октября. – Извини, солдатик, но ты же сам ударил со мной по рукам. А у меня не было выбора. Ведь единственный человек в твоем отряде – это ты. Был, – договорил он в слабо закрутившуюся, и тут же сровнявшуюся с поверхностью воды воронку – последний след сержанта Щура на этом свете.
Умруны ушли под воду и осели в многометровой толще ила не сопротивляясь, почти умиротворенно.
Старик Октябрь нашел глазами на том берегу Серафиму и ее спутников, в напряжении, забыв про бегство, наблюдающих за этой сценой, в последний раз тепло помахал им рукой и брызгами растворился на осеннем ветру.
Восторженный Саёк не закрывал рта до самого Черемшура, в мельчайших деталях пересказывая спутницам все только что происшедшее на их глазах.
– …а волна из реки ка-а-ак вздыбится, как толкнет Щура в спину – он аж чуть вверх тормашками не полетел! Как он носом песок, наверное, взрыл – три дня отплевывался бы, поди, ежели бы жив остался, да все галькой да ракушками! А как почуял под ногами вместо воды твердое, так первый бросился, и назад не смотрел, как будто ему уже штандарт-полковника дали!.. Вот уж верно – куда крестьяне, туда и обезьяне! Умруны за ним и не поспевали бежать-то!.. А Октябрь-батюшка, наверное, ему и говорит…
