– Можно по обмену! Австралийские школьники поживут в наших семьях, а мы у них! Мои мама и папа точно не будут против!
Нина Алексеевна, улыбаясь, слушала нас, не говоря нашим затеям ни «да», ни «нет».
А потом, отложив до лета великолепные планы, в одно сухое октябрьское воскресенье мы пошли за город на костёр. Поели картошки, попели, вдоволь надышались прозрачным осенним воздухом. В конце концов, мальчишки придумали игру в «разбойников» и «мирных жителей». Нина Алексеевна стала настоящей разбойницей в своем малиновом свитере и джинсах, в туго накрученной на голову косынке.
Она, махнув рукою своей шайке, точно гибкая кошка, карабкалась на дерево и выискивала из-под ладони свирепым взглядом поезд «мирных жителей». Потом, издав лихой атаманский свист, спрыгивала с «разбойниками» на дорогу и преграждала путь. «Мирные жители» вопили и спасали свой «скарб», но всё равно были безжалостно взяты в плен, хотя обещали баснословный выкуп: полбанки свиной тушёнки и горсть «школьных» конфет.
Когда мы шагали домой, то уже все были от Нины Алексеевны без ума. Она шла и мечтательно рассказывала, как в деревне у бабушки обожала мыть полы.
– Представляете, такой тазик с родниковой водой, прозрачной-прозрачной. Рядом в миске песок речной. Берешь его, этот песочек, и веником-голиком по полу: ширк-ширк! ширк-ширк! Потом воду плеснешь и тряпкой ручьи ловишь… Половицы получаются – как яичные, такие светленькие, желтенькие. Босиком пройдешь – чудо!
Вихарев шел рядом, нес её рюкзачок и влюблено смотрел на Нину Алексеевну.
Расставаясь, договорились, что завтра с апельсинами пойдем к Вере Иосифовне.
Нину Алексеевну мы вталкивали в переполненный трамвай всем классом, а она смеялась и махала нам рукой.
В понедельник перед приходом Нины Алексеевны мы сидели, как на иголках. Староста Ленка Соловьёва трясла коробкой с деньгами и кричала, чтобы мы не канителились и сдавали деньги на апельсины:
– Ведь сейчас Нина Алексеевна придет!
Дежурные спешно вытирали доску и подбирали с полу бумажки:
– Ведь сейчас Нина Алексеевна придет!
Но самым главным сюрпризом для неё должна была быть идея мальчишек, как заработать деньги на путешествие в Австралию.
До лета вон ещё сколько времени. Если взяться всем дружно, можно огромную кучу металлолома собрать. А Вихарев знает местечко, где валяются тяжеленные старые трубы. Что там самолет – целых два получится в подарок Аэрофлоту, и тогда о бесплатных билетах до Канберры и обратно и беспокоиться не стоит.
Прозвенел звонок. Мы бросились по местам и ждали, переглядываясь и улыбаясь. Но Нина Алексеевна что-то задерживалась, хотя с начала урока прошло уже минут семь. Кто-то из нас видел, что она зашла на переменке в бухгалтерию школы. Мы хотели сначала отправить к ней дежурных, чтобы напомнить о нас. Но пошли почему-то всем классом. («Ишь какой хитрый! Сам оставайся, если хочешь!» – говорили мы друг другу).
На первый этаж спускались гуськом, старясь не скрипнуть половицей – «а то Нину Алексеевну подведем».
Дверь в бухгалтерию была открыта. Мы сразу увидели Нину Алексеевну – она стояла к нам спиной и говорила громко и с досадой бухгалтерше:
– Слушайте, Галя, я вам сотый раз повторяю: вы ошиблись с начислением. Мне недоплатили ровно четыреста рублей… Ну как же нет? Сверимся еще раз. Во вторник двадцатого я провела по расписанию четыре, в среду три урока, так? («Так», – отвечала она сама себе). Затем: в четверг два первых в восьмом «В» и в параллельном. Потом «окно», в которое я заменяла Веру Иосифовну в этом неуправляемом четвёртом «А». По-видимому, бюллетень надолго, раз Алексей Петрович предложил классное руководство. Поверьте мне: те ещё деточки. Но я через «не могу и не хочу» уже провела внеплановое мероприятие: сходила с детьми в лес… Сегодня собираемся навестить больную учительницу – тоже приплюсуйте в зачёт по внеклассной работе. Но о надбавке за классное руководство в ведомости ни слова. Как же так, Галя?
Галя ей что-то ответила. И тут Нина Алексеевна рассердилась не на шутку:
– Четыреста рублей я должна получить. Даром вместо Веры Иосифовны в её распущенном четвёртом «А» я заниматься не намерена!
Тут она, видимо, вспомнила про этот самый злосчастный четвёртый «А». Затолкала в сумочку исписанные бумажки, повернулась к двери. И вы думаете, увидела нас и осеклась? Нет, нас уже не было в коридоре. Мы возвращались обратно, тихие и поскучневшие.
– Зачем только мы пошли в канцелярию? – вздохнула Соловьева.
Наверно, все так думали: зачем? Возможно, Нина Алексеевна была права. Возможно, бухгалтер Галя, задёрганная телефонными звонками, что-то напутала в ведомости. Но все равно: зачем? Зачем она, такая хорошая, такая молодая и весёлая, зачем она так? Выходит, и вчерашняя прогулка, где она шалила как маленькая, и забавно передразнивала свою деревенскую бабушку, – выходит, эта прогулка для неё только «мероприятие»? Только малюсенькая галочка, за которую она получит, как руководитель, сто иди двести рублей?
Нина Алексеевна вошла, поздоровалась довольно весело («что-то вы кислые сегодня, друзья»). И начала урок, как ни в чем не бывало. А мы сидели и думали: вот ведёт она урок, рассказывает об аборигене с бумерангом, о кенгуру – и ей заплатят и за урок, и за Австралию, и за аборигена с бумерангом заплатят. И даже за кенгуру с крохотным кенгурёнком в сумке. Рассказывая о кенгурёнке, она слегка улыбнулась. Интересно, за улыбку ей тоже платят или она бесплатная?
… Ни в какой Австралии мы, конечно, не были. И, возвращаясь в этот день из школы, Сашка Вихарев, покрутив пальцем у виска, зло сказал:
– Что мы, дебилы, что ли, в такую чепуху верить?!
МАЛЬЧИКИ – ЗАЙЧИКИ, ДЕВОЧКИ – БЕЛОЧКИ
Новогодний вечер мы решили провести по-другому. Хватит! Нам уже не десять лет. И даже не одиннадцать и не двенадцать. Тринадцатый пошёл. Скоро в восьмой класс пойдём. Паспорта получим. Уголовно ответственными станем.
В общем, станем мы другими. Взрослыми. А раз так, нужно жизнь круто менять. И чем быстрее, тем лучше.
Завтра у нас бал-маскарад. Раньше как было? Классная руководительница Вера Васильевна после уроков оставляла – и начиналось… Сначала полугодовые итоги подводила. Все грехи припоминала. Кто географичке нагрубил, кто в лингафонном кабинете наушники сломал. Память у неё на это гениальная. Ругалась здорово. В дневники родителям писала – охота же людям новогоднее настроении портить.
Потом про ёлку начинала. Думаете, что-то интересное говорила? Щас.
– Ребята, вы уже взрослые. Я вас прошу: на бал приходить в нормальном виде. Галя удлинит юбочку на сантиметров двадцать. Валя укоротит до щиколотки, чтобы не волочилось. А то в прошлом году устроила нам кучу – малу. Разгребли – а внизу завуч! Коля кудри роскошные ниже пояса приберёт. Если не пострижёшься, пожалуйста, заплети и зашпиль косы (неизменный тупой смех). Девочки, сильно не краситься! Мальчики, в туалете не курить. Ребята, я не должна за вас краснеть!
