Я
Девчонки требовательно смотрят на меня: пришел мой черед. Я делаю вид, что сплю, повернувшись лицом к стене – и вспоминаю, вспоминаю.
Наша первая сессия. Январь, мороз – под сорок. Деревья седые, ажурные. Ничего не видно в сухом, обжигающем легкие тумане – прямо как в бане. Пар красивыми кудрявыми клубами вырывается из выхлопных труб автомобилей, из дверей магазинов, у прохожих из ртов, которые они тщательно прикрывают варежками. Люди стремительно бегут по улице.
Мы с Сережкой, взявшись за руки, тоже несемся, как торпеды, глаза у нас слезятся, ресницы слипаются. Мы успеваем заскочить на заднюю площадку автобуса. Здесь тоже холодно, резко пахнет нафталином от шуб. Протискиваемся в салон, дышим тяжело, как лошади, топчем мерзлыми каблуками о пол. Внезапно Сережка, всмотревшись в мое лицо, запрокидывает его, впивается холодными губами…
Вот на Восьмое марта Сережка сделал мне официальное предложение (неофициальные он делал несколько раз на дню) и подарил по этому поводу японского кукленка, привезенного из загранплавания старшим братом. Кукленок был голый, с огромной, сплюснутой, как Земной шар, лысой головой, с кривыми ножками и ручками. Он все не держался на своих полусогнутых ножках, и я усадила его в литровую банку. Такой младенец родится у нас с Сережкой.
Потом кукленок станет орудием мести. Повод для ссоры – ничтожен, стыдно говорить.
Я назло дуюсь и не мирюсь.
Назло, чтобы было больнее, швыряю нашего с Сережкой младенца на пол и топчу его каблуком.
Сережкины глаза: «Если человек способен изменить в малом…»
Уходит.
Назло, чтобы было больнее, ору вслед что-то дикое и бессмысленное.
Хлопает дверь. Все.
Это будет потом.
А пока…
Мама нашла, что кукленок похож на заспиртованного уродца, и сказала, что Сергей мог бы на этот случай подарить что-нибудь посолиднее. В принципе она не была против, чтобы я вышла замуж за Сережу. Когда закончу техникум, естественно.
«Самый близкий человек на свете – это твоя мама. Если мужчина в перспективе не может стать твоим мужем – он для тебя ничто, ноль, существо среднего рода».
Так говорила мама, тактично уведя меня подальше от Сережки на вокзале. Мы вместе уезжали по распределению. Мама ведь не знала, что ровно сутки назад мы с Сережкой прощались и никак не могли проститься в дверях его студенческой комнаты. Счастливый и возбужденный Сережка шептал мне, усталой и тоже счастливой, еще не пришедшей в себя, в промежутках между поцелуями: «Любимая, милая, люблю…».
Я плачу, благо никто не видит моего лица, отвернутого к стене.
Девчонки, не дождавшись от меня путного слова, стрекочут о своем.
– Проживем без любви. Независимые и гордые, – важно кивает Ляля, и очки съезжают от энергичного движения на кончик носа.
Тося подхватывает:
– А то некоторые женщины в куриц превращаются, возясь у плиты да с пеленками.
Ляля толкает локтем Тосю:
– Это, Гал, не о тебе вовсе. Мы так, абстрактно.
Но Галке не до нас.
– Девочки, я не пересолила? Попробуйте с краешка.
Раздается звонок, пришел с работы Галин муж – плановик.
– Девочки, бегу открывать. Лялечка, ты прикрой сковородку газетой – будто там нет ничего. Надюш, а ты, как войду – раз, сдерни!
Распределив роли, она уносится в прихожую, потом в ванну, где он моет руки. Проходит добрых три минуты, потом еще пять. Им совсем неплохо вдвоем, они явно не торопятся к нам.
И мы на цыпочках гуськом уходим от Гали и ее мужа-плановика.
– Вина припасенного ни у кого нет? – с наигранной веселостью вопрошает Тося. – Эх, душа винца просит.
Может, все-таки потому, что нам до сих пор некому готовить ужин и вот так же прикрывать его газетой?
ЗОТОВНА
Бутылочка вина, даже две притопали почти своими ножками. У нашей закрытой комнаты томится в своем обалденном кашемировом пальто Зотовна. Ах ты наша дорогая профсоюзная лидерша Диана Зотовна– ну не будем, не будем, не злись – просто Дианка!
– Где вы пропадаете? На отвальную позвали, а сами… – сердится она. – У меня в восемь встреча с цеховым активом.
– Дианка, чем это от тебя так потрясающе пахнет? «Climat», да? Ух ты, импортное вино, девчонки, гулять так гулять, режем салат! Зотовна, что бы мы без тебя делали?
Зотовна наша ровесница, она не так давно переехала из нашего общежития в однокомнатную квартиру. Все праздники мы теперь отмечаем у нее. Квартирка уютная, обставлена что надо. Просто нашу красавицу, спортсменку, комсомолку Дианку два года назад выбрали в председатели профкома. Как-то незаметно, не вдруг мы перестали называть ее нашей палочкой-выручалочкой… Как-то само собой начали в шутку величать ее по имени-отчеству. А потом отчество вообще съело имя. Дианка психовала, конечно, потом ничего, смирилась.
Времени на девчоночий треп у нее уже не хватает. Нужно одновременно поспеть в десятки мест. А в последнее время она зачастила в туристические поездки. Недавно ездила в Теберду, с группой то ли лыжников, то ли скалолазов. Вот, смеялась, где край непуганых мужиков, бери, не хочу голыми руками! Вернулась через месяц чернее тучи. На наши расспросы огрызнулась:
– Одна я такая умная, что ли?! Да там группа набралась из одних одиноких баб со всех уголков ЭСЭНГЭ. И все с теми же гадкими мыслями, что и я.
И не поймешь, расхохоталась или расплакалась.
Стол мы накрыли, распечатали черную, затянутую в серебряное сетчатое платьице бутылку. Вино сладкое, терпкое, будто настоянное на сливовых косточках. Знаете, чтобы выпить наше советское спиртное, нужно перестать дышать и подавить в себе позывы рвоты. Пить и уговаривать: вот перетерпишь мерзкий вкус, зато потом будет хорошо. Полчаса хорошо, не больше, потом– то будет ой как худо, но это потом.
А это, м– м… Напиток богов. Зотовна захмелела. Обняв Ляльку, что-то рассказывает. Мы все притихли, слушаем.
«…Отважилась я как-то, девки, подала в городскую службу знакомств объявление. Откликнулся солидный мужчина: работает в фирме, материально и жильем обеспечен. Правда, рост подкачал– 162 сантиметра. Ну да ведь и я могу туфли без каблуков носить, верно? И потом, девка, шепотом скажу: мужчины маленького роста бывают гиперсексуальными.
Договорились встретиться у фабричной проходной в семь вечера. Метель была, холодно, на автобусной остановке только две старушки топчутся. Потопталась я минут двадцать и, несолоно хлебавши, уехала. И уже в автобусе вспомнила: за углом стоял «козлик» с потушенными фарами, в нем попыхивали красные огонечки сигарет. Выходит, оценивал меня исподтишка мой мужчина, и оценка мне – единица.
Ладно, думаю, нужно уметь критично на себя со стороны взглянуть. Была я в тот вечер явно не в форме: после работы еле ноги волочила, лицо – как уксусу нанюхалась, авоськи руки оттягивали… На следующее утро набираю номер телефона в его фирме, щебечу: «Так и так, извините, я вчера была занята, придти не смогла, давайте встретимся у кинотеатра».
