Выбрался из автобуса, рысью побежал к платному туалету (7 рублей). Туда же устремились пассажиры, в основном женщины.
Женщины – они по природе слабые, сырые, водянистые. А кабинки одинаковые для «М» и «Ж». Справедливей было бы дамские комнаты проектировать просторней, учитывая их (женщин) нежную физиологию. Но разве (едко думал Зеня) наши господа проектировщики думают о справедливости и о тонкостях дамской физиологии?
В итоге «М» пустовала, а у «Ж» нервничала очередь. Стоянка автобуса всего пять минут. В самом конце очереди пристроилась светловолосая женщина с девочкой.
– А вы пройдите в мужскую уборную, – благородно предложил Зеня. Он помыл руки и сушил их воздушным полотенцем. – Там чисто.
– Ой, а если зайдут?
– Я покараулю.
Когда женщина с девочкой проскользнули в запретную кабинку, – встал перед дверью и даже угрожающе, богатырски развернул плечи. Но никто не покушался.
– Скажите там, чтобы без нас не уезжали! – звонко крикнула голова, торчащая из соседней женской кабинки – тем, кто уже управился.
– А сколько вас?
– Раз, два, три… Четыре! – дисциплинированно пересчитала очередь саму себя.
Зеня невольно слушал, как за хлипкой перегородкой женщина уговаривала девочку: «Пис, пис, пис». Когда мать и дитя, раскрасневшиеся и немножко растрёпанные, выскочили… За автобусом вихрился синий бензиновый дымок. Их забыли посчитать! Зеня выбежал на дорогу, заорал, замахал руками. Автобус скрылся за поворотом.
– Как же вашу сумку и коляску никто в проходе не заметил?! Что ничейные вещи-то?
– Я их под ваше сиденье подальше затолкала, – всхлипнула женщина. Она была растеряна и напугана. Зеня подхватил женщину под руку, повлёк в здание автовокзала.
У кассы клубился народ на последние предвыходные рейсы – не пробиться. На уговоры: «Нам только спросить» – угрюмо и плотно смыкал ряды. Зеня покопался в портфеле, извлёк фуражку с зелёным околышем, внушительно нахлобучил на лоб.
– Па-звольте! Расступитесь, граждане!
Не сразу, не охотно, с опаской, ворча – перед фуражкой расступились. Зеня ввёл в курс дела кассиршу. Она, поглядывая на бархатный лоснящийся околыш и лаковый козырёк, шустро набрала номер сотового лихача-шофёра.
За потеряшками возвращаться тот наотрез отказался – выбьется из графика. Но пообещал сумку и коляску по приезде сдать в бюро находок. Также кассирша безропотно выдала назавтра бесплатные взрослый и детский билеты.
Видно было, что у женщины немного отлегло от сердца. Оставалось решить вопрос с ночлегом.
– А давайте у меня переночуйте. Живу один, места хватит, – широко, открыто улыбнулся Зеня. Его предложение прозвучало приветливо и искренне, без поганой двусмысленности. Он, вообще, чувствовал себя на коне, всё у него сегодня получалось.
Светловолосая – её звали Люба – засмущалась, начала отнекиваться. Но вещи, телефон, деньги: ту-ту, уехали в сумке. Вздыхая, согласилась. Утомлённая девочка уронила головёнку на Зенино плечо, едва он взял её на руки.
– Муж, поди, вас с дочкой потеряет? – сделал осторожную вылазку Зеня.
– А я не замужем, – легко призналась Люба. Зеня в душе возликовал.
– Хотите, отгадаю вашу профессию? Вижу вас в белом халате… Воспитатель? Повар?
– Медсестра, – удивлённо засмеялась Люба. Зеня возликовал вторично, только что не взбрыкнул. Медсестра в доме – давление померит, таблетку даст, массаж сделает.
– А вы, видать, человек при должности, – кивнула Люба на фуражку. – Не могу понять, кто?
– Да никто! – весело и простодушно откликнулся Зеня. – На барахолке за копейки приобрёл. Нужная, скажу вам, вещь. Использую в крайних ситуациях. Народ у нас, знаете… Трудный у нас народец. Инвалида безногого без очереди не пропустит. С ребёнком – не пропустит. По похоронной телеграмме – ни боже мой. А фуражечку – сию минуту, чего изволите. Магическое действие оказывает. На всех оказывает – проверено!
– Мама, хочу пирожки с мяском! – девочка пальчиком показывала на привокзальный ларёк.
– А зачем нам пирожки с кошатинкой… – пропел Зеня: он изображал из себя лошадку, игриво взбрыкивал долговязыми ногами. – Потому что, какие ещё могут быть пирожки на вокзале? Только с кошатинкой… Иго-го!
Люба сказала: «Бог знает, какие страсти говорите. Ребёнка пугаете». У своего дома Зеня галантно распахнул калитку: «Прошу пожаловать в скромное холостяцкое жилище».
Мурлыча под нос, резал за перегородкой хлеб, помидоры, колбасу. Вбивал в сковороду яйца, вынул непочатую бутылку беленькой. К его удивлению, Люба не ломаясь выпила рюмку до дна. Ойкнула, помахала ладошкой в рот. Она нравилась ему всё больше.
– Может, купаться сходим? – предложил он. Как ни старался глядеть мимо туго обтянутых футболкой, наливных Любиных грудей – всюду предательски бегающий глаз на них натыкался. – К вечеру вода в пруду тёплая, парная.
Люба покраснела.
– Купальника нету. Да и не умею плавать, ну его.
– Это неосмотрительно, – попенял Зеня. – Жить на планете, где вода занимает 70 процентов поверхности, и не уметь плавать, – опасно, знаете… Стихийные бедствия, природные катастрофы, катаклизмы, цунами… Сходимте, – уговаривал он. – Разденетесь за кустиками. Дочку плавать научу… Нет? Ну, тогда давайте смотреть телевизор. У меня тарелка, сто каналов.
На диване между собой и Зеней Люба усадила девочку, которая уже клевала носиком. И всё равно он чувствовал мощный, ровный жар, идущий от гостьи.
Зеня страстно ненавидел телевизор, поэтому недавно установил тарелку. Смотрел – и на табурете подпрыгивал, щипал себя: такую тупердню гонят, господи боже мой.
Попали на канал с путешествиями, бой с быками. Люба вслух пожалела бычка. Он был измучен, чумаз, под хвостом совершенно по-деревенски напружено какашками. Ему бы на лужке пастись, тёлочек любить.
Зеня оценил увиденное кратко: скотство, дремучесть. Один здесь человек – да и тот бык. Стал шарить по всем каналам подряд, и ко всему у него был готов ёмкий едкий комментарий. Про футболистов: «Помесь арабских шейхов и шпаны из подворотни. Гонору-то, гонору». Про экстрасенсов: «Мракобесие. Опиум для народа». Про передачу «Здорово жить» с Малышевой – «День открытых дверей в дурдоме». И вообще про телевидение сказал: «Девиз ТВ – всячески поощрять и взращивать Пошлость. А инакомыслие – подавлять и искоренять в зачатке». Себя Зеня ощущал инакомыслящим и гонимым.
– «Ворониных» смотрите? А я смотрю, полезно иногда похихикать. – По ходу действия знакомил с героями: – Видите, глава семьи с расстёгнутой ширинкой? Отъявленное хамло. Жена его, крашеная блондинка – хабалка. Сын – подкаблучник. Сноха – стерва. Дочурка – та ещё стервочка растёт, мамаше сто очков форы вперёд даст. Вторая сноха вроде ничего – да и та, между нами – полная курица. Смотреть противно.
– А зачем смотрите?
