– Ты ударил пожилого человека по лицу.
– А тебе какое дело?
– Я не люблю, когда бьют людей.
Парни заржали. Я постаралась подавить нарастающую злость.
– А тебя саму никогда не били?
Это было последней каплей. Моё терпение лопнуло:
– А тебя?
– Стерва, ты слишком много разговариваешь! – угрожающе произнёс вожак.
– Тебя не спросила! А ну вон от меня!
Вожак сделал движение, пытаясь ударить меня в лицо. Я откинулась назад и ударом каблука в живот отшвырнула парня. Он отлетел к противоположной стенке вагона, ударился спиной о пустое кресло и растерянно уставился от меня.
– Ты меня ударила! – произнёс он таким тоном, словно я совершила чудовищное святотатство.
– Неужели?
– Как ты посмела ударить правоверного?
– Полезешь ещё – получишь больнее.
Товарищи потерпевшего неуверенно посматривали то на меня, то на него. Ни один даже не сделал движения, чтобы вмешаться. Неожиданно вожак произнёс нечто вроде «сармота» и выхватил из кармана нож. Не дожидаясь, что он предпримет дальше, я извлекла из сумочки травматический пистолет:
– Бросай нож! Ложись на пол, руки за спину! – негромко скомандовала я. – Стреляю без предупреждения!
Вожак непонимающе посмотрел на моё оружие, неожиданно побледнел и выронил нож.
– Ты что – полицейская? – со страхом в голосе пробормотал он.
– Вроде того. Сказала тебе – ложись! Не то стреляю!
В вагоне наступила мёртвая тишина, которую нарушал только мерный стук колёс по рельсам. Вожак неохотно выполнил моё приказание.
– А теперь вы, четверо! – повела я стволом в сторону остальных.
– Мы ничего не сделали!
– Полиция разберётся!
Издав нечто вроде негромкого завывания, хулиганы присоединились к вожаку.
– Мадмуазель, положите оружие! – услышала я повелительный возглас. Краем глаза увидела, что у двери стоит сотрудник службы поезда, держа в руках пистолет. К сожалению, он направил дуло на меня.
– Я детектив! – громко сообщила я ему, но пистолет вернула в сумочку.
– У вас есть разрешение на оружие?
– Да. Кроме того, этот пистолет – травматический. Вы разве не заметили?
– Удостоверение у вас при себе?
– Разумеется, только держите этих героев в поле зрения, не то сбегут.
Мои пленники с интересом посматривали то на меня, то на нового участника событий, но не делали ни движения, которое бы говорило об их намерения удрать.
– Что они сделали?
– Потребовали деньги у того человека – я указала на старика, – ударили его, а затем напали на меня. Вон тот – я кивнула на вожака – угрожал мне ножом.
– Ясно, спасибо. Так что с вашим удостоверением, я могу его видеть?
Я вынула удостоверение и помахала им в воздухе:
– Вы хорошо читаете издали, подойти не хотите?
– Не надо, мадмуазель. Я вам верю. Вы расследуете нападения в поездах?
– Нет, я еду по другому делу в Брюссель, это просто случайно совпало. Ну как – вы их забираете?
– Да, конечно. Эй, молодые люди! Вставайте и идите со мной! Ведите себя хорошо, если не хотите лишних проблем!
Я с сомнением покачала головой, когда сотрудник службы безопасности поезда положил свой пистолет в кобуру и жестом пригласил моих арестантов пройти в соседний вагон. Конечно, можно надеяться, что, подавленные неудачей со мной и силой его власти, они не нападут на него, но сам он, со своей стороны, неосторожен. Могу себе представить, как вёл бы себя на его месте Андрей.
Все шестеро покинули вагон, и тут я заметила, что нож вожака остался валяться на полу. Следуя скорее профессиональной привычке, чем каким-то соображениям, я вынула салфетки и целлофановый пакет, упаковала улику и положила её в сумочку.
– Зачем вы поступили так с ними, мадмуазель? – услышала я укоризненный мужской голос и обернулась с удивлением. Старик, которого мальчишка бил по лицу, недовольно смотрел на меня и осуждающе качал головой.
– Во-первых, сударь, я мадам. А во-вторых – что вас не устраивает?
– Зачем вы вызвали полицию?
На несколько секунд я потеряла дар речи. Однако все пассажиры в вагоне смотрели на меня с молчаливым осуждением, и надо было что-то отвечать.
– Вам понравилось, как он вас хлестал по физиономии? – с невольной резкостью ответила я вопросом на вопрос.
– Это моё дело. Вас никто не заставлял вмешиваться.
– Не совсем так, сударь. Закон требует, чтобы всякий, кто видит нарушение, хулиганство, делал всё зависящее, чтобы это прекратить. Поэтому нарушитель закона в этой ситуации – вовсе не я! – добавила я многозначительно и обвела пассажиров укоризненным взглядом.
– Вы ударили ребёнка в живот.
– Этому ребёнку не менее шестнадцати, и с ним ничего не случилось. А если бы и случилось – я оборонялась.
– Если бы он не подчинился вам, вы бы выстрелили?
– Разумеется, ведь он взялся за нож.
До меня начало доходить, что я оказалась невольным свидетелем знаменитого стокгольмского синдрома в действии. Если бы нападению подверглась я и посторонний человек пришёл ко мне на помощь, то ничего, кроме признательности, я бы к нему не испытала. А ещё говорят – умом Россию не понять. А Францию?
– Бить детей, стрелять в них – отвратительно!
– А бить женщин? Вы разве не видели, что этот мальчишка пытался ударить меня, а потом угрожал ножом?
– Но ведь не ударил!
– А вы бы хотели, чтобы я ему позволила?
– Послушайте, мадам! – вступила в разговор старушенция с дребезжащим голосом, сидевшая позади меня. – Вы сказали, что не любите, когда бьют людей, но сами ударили мальчика!
Удивление во мне смешивалось с яростью. Такова благодарность этих буржуа за то, что я удалила хулиганов и вымогателей из вагона!
– Хорошо, сударыня! – кивнула я ей. – И вы, сударь! – бросила я взгляд на старика. – Обещаю вам, что если здесь появится ещё такая компания, начнёт вымогать у вас деньги и избивать, я и пальцем не шевельну – конечно, при условии, что не тронут меня. Пусть вас хоть убьют!
Пассажиры заволновались:
– Вы неправы, мадам! Каждый должен помогать ближним!
– Вот и помогайте! Где вы были, когда мальчишка ударил того господина? – я бесцеремонно ткнула пальцем в сторону своего первого оппонента.
– Вы сотрудница полиции, вы обязаны были вмешаться!
– Объясните это им, а не мне! И я не сотрудница полиции, а частный детектив! Вы разницу понимаете?
