О, о! Не тот ли парень, которого в Кремле приметила Надя? А я, идиот, тогда попросил Мартина следить за ним. Отправил лисицу дежурить в курятнике.
– Перед моим приходом ты опять передавал ему сведения?
– Да…
– И сообщил, что Надя и Анна едут в Смоленск…
Потрясённый новостями, я едва не упускаю момент, когда Мартин лезет в карман. Однако успеваю перехватить его руку, в которой оказывается «резак» – изобретение нашего технического отдела, нечто среднее между иглой и бритвой, но из пластика, хочешь – коли им, хочешь – режь, и защититься от этой штуковины практически невозможно. Дуглас проводит приём, освобождается от моего захвата, я теряю равновесия – сейчас он меня повалит и полоснёт «резаком»… В последний момент провожу удар пальцами Мартину в сердце…
Наверное, я перестарался – сам почувствовал под пальцами биение главной мышцы организма. Мартин вздрогнул, выронил «резак», вытянулся струной, упал навзничь и застыл. Его рот открылся, словно в удушье, а быстро стекленеющие глаза уставились в потолок. Чёрт, не этого я хотел. Впрочем, может, это и не худший выход для нас обоих. Вывезти Мартина в Англию против его воли было бы непросто, а как там доказать, что он вёл двойную игру? Вышло бы слово против слова. А так – смерть от сердечного приступа. Вот только «резак» и мобильный телефон Дугласа заберу, чтобы у подполковника Лебедева лишние вопросы не возникли…
Однако теперь мне ясно, что произошло в последние минуты перед моим приходом сюда. Мартин сообщил Ахмеду, что Анна и Надя едут в Смоленск, и девушкам устроили засаду. В чём она заключалась – потом выясним. Надеюсь, их не убили… но тогда выходит, что они похищены. Зачем они понадобились Абу-Салемам? Вариантов ответа много, и сейчас не до них.
Возвращаюсь в свой номер и берусь за телефон:
– Андрей, это опять Али. Судя по всему, Надя и Анна похищены Ахмедом. Пусть твои друзья найдут их, прежде чем девушек вывезут из России.
– Ах, вот как… Откуда у тебя такие сведения – не расскажешь?
– Извини, сейчас не могу. Если только потом и не по телефону.
– Хорошо, спасибо.
Он разъединяет, а я задумываюсь, как действовать дальше.
Аня
Кто-то рядом застонал, и я открыла глаза. Сразу поняла, что стонала я сама. Непонятно почему: больно не было. Я лежала на постели, довольно мягкой, правда, простой, не такой шикарной, как в моих прежних апартаментах, которые мне первоначально предоставил от своих щедрот Махмуд. Комнатка, в которой я находилась, была маленькая, без окон. Слева глухая стена, а справа решётка, за ней коридор. Тряхнув головой, чтобы отогнать остатки сонливости, я решила, что могу встать. Возле кровати стояли тапочки вроде больничных, а на мне были только трусики и лифчик, но вокруг никого, можно не стесняться. Итак, меня снова похитили, и похоже, что на этот раз я угодила в тюрьму…
Едва выглянув в коридор, я вскрикнула: напротив моей камеры располагалась ещё одна, там тоже стояла кровать, на которой лежала женщина… Надя! Она жива, спит? Что сделает с нами Махмуд теперь, после того, как мы сорвали его планы? Пока я пыталась разобраться в своих мыслях, Надя негромко застонала, открыла глаза и повернула голову. Наши взгляды встретились.
– Аня, где мы?
– Наверное, у Махмуда Абу-Салема. В его дворце. В тюрьме.
– Чего от нас хотят?
Если бы мне знать… Ясно одно: танцевать больше не заставят. Но и убить нас вряд ли собираются, иначе зачем было везти из России? Взяли заложницами? Хотят что-то узнать? А ведь Надя богатая наследница. За неё потребуют выкуп?
Пока я терялась в мыслях, не зная, что ответить, Надя, одетая, как и я, только в нижнее бельё, встала с кровати, и сразу выяснилось, что она скована тонкими цепями по рукам и ногам. Вот как её боятся, не то что меня…
Надя попыталась снять кандалы с рук, затем, звеня цепью, подошла к решётке и принялась её осматривать, несильно дёрнула. Во мне проснулась надежда:
– Мы сможем выбраться отсюда?
– Не знаю, Аня. Решётка толстая и прочная, рассчитана на очень сильных пленников.
Из глубины коридора послышались шаги, и мы обменялись взглядом:
– Давай ляжем и притворимся, будто ещё не пришли в себя! Вдруг что-нибудь получится!
– Ага, давай!
Я быстро юркнула под одеяло и застыла, прислушиваясь к приближающимся шагам. Сквозь полузакрытые ресницы я увидела, как в коридор между нашими камерами входят двое… Махмуд и Ахмед. При виде нас они расхохотались.
– Хватит притворяться, дуры, я знаю, что вы уже вставали! – громко сказал Махмуд по-русски. Мы не отреагировали. Ахмед подошёл к моей камере, вставил ключ в замок и с железным лязгом отпер. Подошёл к моей постели и резким движением сорвал одеяло.
– Ай! – взвизгнула я и вскочила, прикрываясь руками. Притворяться уже не было смысла.
– Дура! – снисходительно объявил Махмуд. – Я же всё видел! Сейчас займёмся делом. Твоей подруги, кстати, тоже касается.
Надя открыла глаза, повернулась на левый бок и громко произнесла:
– Снимите с меня немедленно цепи!
– Не так быстро, куколка! – ухмыльнулся Махмуд. – Сначала мы с тобой познакомимся. Ты, я знаю, Надя, а меня зовут Махмуд. Тебе твоя глупая подруга рассказывала обо мне?
– Немного, – дрогнувшим голосом ответила Надя. – А почему во время нашей первой встречи вы назвались Амиром?
– Пошутил. Давай-ка мы с тобой посчитаем кое-что. Ты мне напакостила сначала в Бельгии, а потом в Индии и России. Ты себе представляешь, какой это убыток?
– И какой?
– Очень большой. Мне пришлось вернуть задаток за операции, которые я обещал провести, но не получилось. Кроме того, подорвано доверие клиентов ко мне. Но я знаю, ты можешь мне всё возместить. И ты сделаешь это.
– Вот ещё!
– Не болтай глупости, куколка. Не упрямься, иначе я сделаю тебе очень больно. И твоей подружке тоже.
Надя помолчала немного, затем спросила:
– А если я вам уплачу, вы нас отпустите?
Махмуд снова захохотал, затем посерьёзнел и ответил:
– Сначала заплати, потом увидишь.
– Ну нет, вы нас сначала отпустите.
– Куколка, не глупи. Считаю до трёх. Раз…
– Хоть до ста. Сначала отпустите нас обеих, после этого получите деньги.
– Ах, вот как, – произнёс по-арабски Махмуд. – На допрос их, Ахмед! Обеих!
Я обмерла, когда Ахмед схватил меня за руки, выкрутил за спину и стянул туго ремнём. Затем связал мне ноги, взвалил на плечо и потащил вдоль коридора. Я кричала, дёргалась и брыкалась, но он словно и не замечал моих усилий.
– Будешь орать – заткну рот, – сказал он просто, и я замолчала. Он внёс меня в какое-то тёмное помещение. Едва мои глаза привыкли к полутьме, я содрогнулась от ужаса: вдоль стен были расставлены жутковатые железяки, а с потолка свисали цепи с крюками. Настоящая камера пыток…
