Люба со смешанными чувствами восприняла эту заботу. Очень любезно со стороны Галины, но почему бы не разрешить исполнительнице главной роли остаться в тёплой одежде и обуви? Впрочем, последняя мысль быстро выветрилась: разумеется, нельзя – при тех обстоятельствах, которые…
– Так, я хочу видеть снег! – недовольно заявила Меньшикова. – Привет, Люба. Готова?
– Доброе утро, Галя. Что нужно делать?
– Пока ничего, жди.
Люба послушно вернулась в машину, поглядывая рассеянно по сторонам. «Снег» разбрасывался не повсюду вокруг, а только напротив небольшого строения метрах в двадцати правее. Зелинская припоминала, что сейчас должно произойти по сценарию, и мысленно повторяла реплики Маши.
– Люба, давай, готовься!
Подошла женщина-гримёр, намазала чем-то лицо Любы возле глаз и губ. Затем Андреев – ассистент Роговой, которого та по дружбе одолжила Меньшиковой, пока не найдётся замена Луговому – подошёл к актрисе, мягко взял её за руку и повёл к строению. В полутьме, освещаемой только фонариком ассистента, спустились в подвал – и тут выяснилось, что уже наготове камера.
– Люба, переоденься! Возьми вот это!
Андреев подал женщине какие-то лохмотья, вымазанные красной краской – надо полагать, изображающей кровь. Люба вздохнула – искусство требует жертв! – сняла свой элегантный итальянский брючный костюмчик и надела предложенный ей ужас. Тотчас всё тело словно сковало холодом злополучного одеяния.
– Ложись на пол!
Люба послушно опустилась и закрыла глаза. От пола исходил холод, вытерпеть который можно от силы минуту-две. А ведь подпольщице Маше, схваченной гитлеровцами, пришлось выдержать гораздо дольше…
– Съёмка!
Послышались шаги нескольких человек, отдававшиеся гулким эхом в подземелье. В глаза ударил свет: прожектор. Неужели его затащили сюда сверху? Четыре руки опустились сверху, подняли бесцеремонно – и потащили к выходу. Люба невольно открыла глаза. Шинели, надетые на парней, неприятно покалывали голую кожу пленницы. Босые ноги касались холодного пола, было зябко и противно… но вполне соответственно тому, что пришлось испытать Маше.
Парни, которые тащили Любу-Машу, вывели её по ступенькам наверх, и дохнуло холодным ветром. Люба огляделась – и не поверила собственным глазам: вокруг лежал снег! А чуть в стороне был вкопан столб, рядом с которым стояли парни из массовки, с оружием в руках.
Первое же прикосновение босой ноги к земле показало, что «снег» ненастоящий – мягкий, вроде перины, и ничуть не холодный. В отличие от всего остального вокруг…
Любу подтащили к столбу, прислонили к нему спиной, завели руки за спину и стянули в запястьях. Ребята с оружием подошли ближе, выстроились в шеренгу. Подняли карабины, и актрисе стало не по себе. Нацисты… сейчас убьют…
– Долой Гитлера! – закричала она, немного перевирая текст роли.
– Целься! – ответил ей холодный голос одного из парней, и на женщину уставились дула карабинов. Прямо как настоящий расстрел…
– Пли!
Карабины издали треск, и Люба закрыла глаза, холодея, обвисая на связанных руках.
– Снято! – раздался спасительный голос Галины. – Молодцы, отлично! Люба, особенно ты! Всё: переодевайся, умывайся, грейся!
Таня
Борщ варился уже полчаса, и мадам Кароль собиралась проверить кастрюлю, как вдруг к обворожительному аромату великолепного блюда примешался странный запах. Таня спохватилась и первым делом проверила плиту: кажется всё в порядке. Откуда это – может, из комнат? Шагнула в коридор – и странный запах ударил со всей силой. Защипало в носу, слёзы затуманили обзор. Рассудок подсказал: это может быть слезоточивый газ, действуй быстрее. Первым делом – быстрее в комнату, закрыть дверь в коридор, приоткрыть окно – совсем немного, на улице не жарко. Теперь в детскую – девочки с удивлением смотрят…
– Зайка, Люся, не выходите пока!
Теперь на кухню, быстрее, а то газ ест глаза. Здесь открыть окно пошире – и место теплее, и запах сильнее. Шагнула к плите – кажется, запах стал слабее. Вспомнилось: эту дрянь можно выжечь… Но первым делом – защитить дыхание. Таня взяла чистое полотенце для рук, смочила под краном, приложила ко рту: не очень удобно, но сгодится для начала. Стало ясно, что происходит: кто-то хочет вломиться в квартиру, а с замком не справляется, вот и выкуривает хозяев…
Взгляд упал на газету на столе. Сегодняшняя, жалко, но ничего более подходящего не видно, а искать некогда. Оторвала полстраницы, свернула туго, сунула кончик в огонь плиты и осторожно помахала, держа зажжённой стороной вниз. Пламя быстро распространялось по бумаге, от него полетели частички копоти, но запах газа стремительно уходил. Таня подумала: жаль, Андрей не держит в доме противогаза… Но с другой стороны – разве можно всё предвидеть? Зато можно кое-что другое…
Дыша почти нормально, Таня подошла к аптечке, левой рукой вынула пачку ваты, оторвала кусок, смочила водой. Направилась к двери, держа в правой руке горящий трут, а в левой – мокрую ватку. Сунула её в замочную скважину – неглубоко, а то как бы замок не испортить, только чтобы газ остановить. Помахала горящей бумагой – копоть мигом заполнила половину коридора, но, кажется, невыносимый запах прошёл.
Уже не спеша, Таня вернулась в комнаты. На этот раз не закрыла дверь в коридор. Заглянула к девочкам, улыбнулась – и назад, в переднюю, к телефону.
– Алло, Андрей, ты где?
– Только что ушёл от Сергеева, мы очень мило пообщались. А у тебя как дела, милая?
– Кто-то пытается запустить слезоточивый газ в нашу квартиру.
Муж присвистнул:
– Всё, лечу! Сейчас буду!
– А милицию не пригласишь?
– Позвоню Олегу, только вряд ли у него получится быстрее.
– Да, милый. Поскорее, если можно, пожалуйста.
Она разъединила и вернулась к двери. Было отчётливо слышно, как кто-то снаружи пытается открыть. Входная дверь в квартире Каролей была двойная: внешняя её часть, обращённая на лестницу, была обита дермантином и мало отличалась по виду от соседских. Однако если по ней посильнее постучать, слышался голос металла. Вторая дверь, внутренняя, была попросту стальной плитой, с которой даже автогеном пришлось бы возиться долго. Запах газа уже ушёл: то ли меры, предпринятые Таней, оказались эффективны, то ли просто взломщики решили попробовать более традиционные способы выкуривания жильцов. После недолгого раздумья Таня снова заглянула в детскую, убедилась, что девочки играют в куклы, и прошла в спальню. Открыла небольшой настенный сейф, вынула пистолет – боевой, тут уж не до запугиваний. Вернулась к двери и прислушалась. Взломщики озабоченно переговаривались, вяло ковыряясь в замке. Таня осторожно приоткрыла внутреннюю дверь и увидела, как в замочной скважине внешней двери прыгает проволочка. Недолго думая, стукнула по ней рукояткой пистолета и согнула в загогулину. С той стороны двери послышался мат.
