– Галя, ты идёшь сейчас на съёмку?
– Разумеется. А почему я не должна на неё идти?
– Я просто спросил, – пожал плечами Луговой. Девушка кивнула, а в голове поползли мысли: просто незапертой двери комнаты недостаточно, ещё нужно, чтобы дежурная по этажу оказалась заодно с насильником… Да и администратор при входе, и швейцар… Получается довольно солидный заговор, а если так, то дверь могла быть и заперта, открыть её под силу любому домушнику. Поэтому не исключено, что Алексей говорит правду. Но почему так странно ведёт себя – будто хочет оправдаться? Или это только кажется? И почему нападение насильника совпало со вчерашним спаиванием? Ещё бы на рюмку водки больше – и, пожалуй, вообще бы не соображала ничего, когда явился ночной визитёр.
– Алексей, ты же вчера подливал мне водку в вино, не отпирайся. Зачем ты так поступил?
Луговой вздохнул:
– Галя, существуют определённые актёрские традиции, успех всегда надо «обмывать». И не только актёрские, так поступают представители всех известных мне профессий.
С этим трудно было спорить, про «обмывание» Галя слышала не раз.
– Так уж и успех? Фильм ещё не вышел, даже не завершён.
– Галочка, извини, я немного разбираюсь в этом. То, что было заснято вчера и записано у Левцова – это залог успеха картины. Остальные сцены будут сделаны профессионально, я не сомневаюсь, но вряд ли они что-то решат. Главный вклад в нашу предстоящую победу внесла ты вчера.
– Прямо как на войне, – невесело усмехнулась Галя. Она думала о своём: как ни поверни, выходит – заговор… Странный, жестокий, бессмысленный заговор – ради того, чтобы некто лишил девственности начинающую актрису и певицу. И кто же это может быть? В голове всплывал таинственный Анатолий, с которым довелось познакомиться в родном городе. Но в самом ли деле это он? Зачем ему такие приключения – неужели сильно влюбился? Наверняка женат, поэтому предложение руки и сердца сделать не может… а если бы и сделал – получил бы отказ. Впрочем – и так получил. И не нашёл ничего лучшего, чем заговор ради изнасилования? Впрочем, кто знает, каковы его возможности. Если он и вправду референт кого-то из Политбюро – увы, самые широкие, разве что действовать нужно скрытно, во избежание огласки.
– Ладно, пошли на съёмку, – сказала она, поднимаясь и забирая со стола посуду: хоть и ресторан, а самообслуживание. Они вышли на улицу – и оказалось, что съёмочную группу уже поджидает автобус, чтобы везти всех «в Карпену». Галя старалась избегать взглядов окружающих, но никто и не пытался обратиться к ней – просто ехали молча и деловито, как на обычную работу.
«Карпена» оказалась километрах в десяти от города. Виноградов договорился с некоторыми из местных жителей, в основном пожилыми людьми, которым не надо было идти на работу – они изображали население Карпены. Было ещё несколько человек массовки, привезенных из города. Виноградов подобрал несколько домов, которые оказалось нетрудно преобразить в рыбацкие хижины.
– Ну-с, приступим! – деловито потёр руки Желтов, когда все выбрались из автобуса. Галя была рассеянна, к роли Ассоль это очень подходило, и всё же девушка чувствовала, что сегодня она играет совсем не так, как вчера. Однако замечаний ей никто не делал. Галя отбарабанила свой текст, выполнила нужные движения, закатила, где требуется, глаза – и на этом её сегодняшние актёрские свершения исчерпались. Остальные артисты что-то делали, искренне играли, наверное, очень хорошо, хотя как раз на них кричал режиссёр, но это уже не имело значения для изнасилованной девушки. Искусство, творчество, перевоплощение – всё это было для неё сейчас пустыми словами. Она оказалась совершенно выбита из колеи – и не знала, что делать, как вернуться к нормальной жизни.
Галя и не заметила, как съёмки завершились и вся группа забралась в автобус, чтобы следовать обратно в гостиницу. Там надо будет о чём-то думать, принимать решения, а здесь, в салоне, пусть и малоприятно пропитанном запахом бензина, можно почувствовать себя более-менее спокойно, забыться, даже немного подремать…
Она не без сожаления поднялась с сиденья, когда автобус приехал. Сейчас идти в проклятую гостиницу, где всё это произошло. Притворяться, будто всё в порядке. Что-то, а прикидываться актриса должна уметь.
– Вы – Галина Александровна Сидорцева? – неожиданно обратилась к ней администратор в холле. – Вам письмо!
Первая мысль – это из милиции. Нет, не может быть так быстро, и скорее бы они позвонили. Взять – и посмотреть. Из Перми. От Ринаты Таировны. Какие-нибудь новости от Жени? Распечатать.
«Галочка, милая! Мне извещение пришло: Женечка погиб. В Афганистане».
Письмо выпадает из рук, весь мир вокруг белеет и сливается в одну точку. Не падать, быстро сесть в кресло…
– Галя, тебе плохо?
– Принесите воды, кто-нибудь! Аптечка здесь есть?
– У неё, наверное, солнечный удар!
Острый запах – нашатырный спирт. Мир возвращается.
– Галя, выпей воды!
– Спасибо…
Рука непослушна – взять стакан обеими. Глоток. Ещё. Всё вокруг успокаивается. Где письмо? Вон оно – лежит. Поднять немедленно. Может, показалось – ничего такого там нет? Нет – всё правда… Женечка, миленький, как же так? Мальчик мой хороший… Я дура… Он – настоящий мужчина, единственный любил меня со школы… И его больше нет. Только не надо здесь плакать. Подняться в номер – и всё только там…
– Галя, проводить тебя?
Это Алексей. Ну его подальше. Вчера уже проводил.
– Нет, спасибо, я сама.
Войти внутрь – и прилечь. Собраться с мыслями. Женечка, миленький… Лучше было бы отдаться ему перед уходом в армию, чем достаться какому-то скоту из номенклатуры…
Бедная Рината Таировна… Как это страшно – хоронить собственного ребёнка… Наверное, ничего хуже на свете нет.
Теперь будут хоронить Женечку – надо обязательно приехать. Значит, сейчас – первым делом позвонить Желтову, отпроситься. Где телефон? На тумбочке у кровати. Ой, не работает… Не страшно, ногами дойти нетрудно.
В коридоре никого. Желтов у себя? Постучать… Ну что – тишина? Нет, шаги.
– Галя, что с тобой? Почему ты так выглядишь?
Проверить причёску. Вроде в порядке.
– Как?
– На тебе лица нет!
Что же, пора сказать правду.
– Николай Григорьевич, мне срочно нужно ехать в Пермь.
– Что-нибудь случилось?
– Да.
Заглядывает в глаза, словно надеется там почесть. Ладно, тут скрывать нечего:
– У меня жених погиб. В Афганистане.
Желтов негромко вскрикивает, хватается за голову:
– Боже мой! Галочка!
– Так я могу уехать на пару дней?
– Да, конечно… Подожди…
У него руки трясутся, голова… Он словно постарел на несколько лет… Что за дело ему до гибели жениха одной из актрис?
