— Только просьба, не могли бы ваши… сопровождающие оставаться снаружи, чтобы не нервировать персонал библиотеки?
Даже не оглянувшись, Дэн махнул рукой, и я с удовлетворением заметила, что его охрана потянулась к двери.
— Все в порядке, Дмитрий Степанович, — кивнула я сторожу. — Отметка о происшествии в журнале не обязательна. Можете сдать смену.
— Мы должны поговорить. Немедленно! — тоном, не терпящим возражений, заявил Дэн.
— Да, конечно. Прошу.
Едва дверь приемной закрылась за нами, Дэн развернул меня за плечи:
— Что произошло?
— Ничего, — попыталась я высвободиться, старательно избегая его взгляда.
Крепко держит.
— Что с тобой? Ты меня пугаешь.
— Со мной ничего.
Он не видит истинной причины? Спасибо, Господи, за эту малость!
— Я с ума схожу с той минуты, как обнаружил твое исчезновение. Думал, тебя похитили. Поднял на ноги всех. Потом обнаружил следы телепорта и с удивлением понял, что ты дома. В первый момент решил, что ты случайно, от неумения. Или что-то тебе понадобилось. А потом… такие эманации горя! Что случилось, пока я отсутствовал? Маша, пожалуйста, не молчи! Кто-то приходил? Что тебе сказали? Не верь лжи! Я люблю тебя больше жизни! Вспомни эту ночь! Я никогда не был так счастлив. Неужели для тебя она ничего не значила?
— Она слишком многое для меня значила, — отстраненно ответила я. Будто говорит кто-то другой, а моя задача — открывать рот. — Это была самая большая ошибка в моей жизни. И я очень раскаиваюсь в содеянном.
— Ушам своим не верю! Ты из-за этого?! Считаешь свершившееся грехом? Я и подумать не мог… ведь ты совершенно иная, нежели женщины моего мира. И сама хотела… — Дэн осекся, глядя на меня. — Прости! Я все исправлю. Мы приедем в Лаэнтер как можно скорее, проведем обряд очищения, потом поженимся. — Дэн достал из внутреннего кармана черную бархатную коробочку. Внутри было кольцо, от сверкания которого у меня глаза заслезились. — Ты станешь моей женой?
Ну вот, от чего бежала, к тому и вернулась. Он все-таки сделал это. И мне придется сказать «нет».
— Извини. Место занято, — продемонстрировала я свое обручальное колечко, такое невзрачное на фоне королевского великолепия. — Тебе лучше уйти.
Дэн стоял как громом пораженный, неверяще глядя на два кольца.
— Я не понимаю…
— Все кончено. Мы не должны больше видеться. Я возвращаюсь к мужу. Надеюсь, тебе хватит благородства просто уйти и оставить меня в покое.
Боже, боже, пусть он уйдет! Ведь нет же никаких сил смотреть в его глаза.
— Мариечка Анатольевна! Вы уже тут? — раздалось вдруг за дверью.
Юлька явилась.
— Прощай… — Спазм в горле не дал больше ничего сказать.
Вошла секретарша, удивленно вскидывая брови на мрачного Дэна.
— Извини, я не могу выполнить твою просьбу, — взялся он за ручку двери. — Так что до встречи.
Я схватилась за горло, голос совсем пропал.
— Юля, никого пока не впускай, — сдавленно просипела я и, чувствуя, что щеки уже мокрые, закрылась в кабинете.
Тут и ревела, пока слезы не кончились.
Следующие дни прошли в тяжелой моральной осаде. На меня хлынула волна реакции окружающих. Первым делом я имела задушевную беседу с Оксаной, замом по науке.
Я слышала стуки и шушуканья под дверью, но, пока относительно не успокоилась, никому не открыла. «Да, подмочила я свою репутацию. Уж и пореветь нельзя. Собрались полюбоваться», — подумала я при виде коллег, с неловкостью глядящих на мокрые грязные бумажные платки, ликвидировать которые я не успела. Народу собралось подозрительно много.
— А планерка будет? — робко вопросил кто-то.
Ох! Я про нее и забыла!
— Коллеги! Планерное заседание переносится на завтра, — вовремя опомнилась я, а Оксана еще добавила вслед:
— Заведующие филиалами, оставьте бумаги секретарю и заберите из ячеек документы.
— У тебя проблемы? — спросила она, выпроводив всех.
В ответ я только шмыгнула распухшим носом.
— Спонсор, да? То-то девчонки удивляются, почему ты технику запаковать велела. Что у тебя с ним?
— Уже ничего.
— Когда ничего, человек не является спозаранку поговорить. Главное, где вы и когда успели пересечься?
Эх, Оксана. Если бы ты только знала…
— Это долгая история. Ей уж скоро десять лет.
— А твой муж? Что, ничего не знает?
— Муж — объелся груш. Просила же остаться! На заработки он уехал. Мне и спрятаться не за кого. Хотя… от себя не спрячешься. Ну ничего, теперь он быстро приедет.
Стоит мне упомянуть имя Дэна — прилетит! И во время Большого и Важного разговора я задам ему вопрос про эльфийскую розу. От того, как он на него ответит, будет зависеть мое дальнейшее отношение к нашей семейной жизни. Стоит ли жалеть о ней и прикладывать хоть какие-то усилия к ее сохранению?
Однако связаться с Мишкой мне не удалось. С мобильного звонки на его номер не шли, с городского тоже. Это становится интересным. Он поменял симку и не сообщил мне?
Я позвонила Наташке, от которой за вчерашний день было несколько пропущенных вызовов (как и от Юрки), и выслушала возмущенную тираду, что пропадать в неизвестном направлении, не предупредив никого, — форменное свинство. Мишка тоже с ума сходит, который день дозвониться не может. Симка у него и впрямь новая, номер я записала, но и по нему не дозвонилась. Мистика. У меня забрезжило подозрение, что без главного мистификатора тут не обошлось. Ну ладно, ваше величество! Учту.
Туманно намекнув подруге, что приеду с двумя новостями, как водится, с хорошей и плохой, я задалась целью дозвониться до Мишки сегодня же. Однако Дэна я все же недооценила. Абонент оказался недоступен со всех телефонов, какие я перепробовала.
Потом Наташка перезвонила и сказала, что встречу придется перенести, потому как поговорить все равно не удастся, к ним нагрянула толпа родственников. Если у меня что-то действительно важное, лучше сказать ей прямо сейчас. Не-не. Береженого Бог бережет. Я лишь передала для Мишки, если он вдруг выйдет на связь, что прошу срочно вернуться. И подкрепить просьбу кодовой фразой: «Дэн здесь».
— Ты уверена, что надо об этом сказать? — забеспокоилась подруга.
— Да.
Домой я ехала, нервно оглядываясь по сторонам, однако никого подозрительного не встретила. И все же обнаружила сюрприз: на столике с цветами, теми самыми ландышами-колокольчиками, лежал простой белый конверт с написанными на нем двумя словами: «Моей любимой». Я побоялась даже притронуться к нему, чтобы снова не заплакать. И выкинуть рука не поднялась.
