Он ушел в глубь кабинета и спустя минуту пододвинул майору небольшой бумажный сверточек.
– …Вещдок… не потеряй! – повторил эксперт. – Только смотри, друг, береги себя! Вся работа не стоит ни черта, особо с учетом ее оплаты… А вот жизнь у нас одна, береги ее смолоду! – рассмеялся подполковник.
Вадим пожал ему руку и удалился. «Хороший все-таки он мужик, – проскакала мысль в голове Савельева. – Уважаю!»
Почти влетевший в свой кабинет Вадим едва не сшиб на своем рабочем столе гору накопившейся макулатуры и только уселся, как вновь залился трелью телефон.
– Ну что сегодня за денек? – буркнул сыщик себе под нос, поднимая трубку. – Савельев…
– Здравствуйте, Вадим Сергеевич, – донесся до него заглушённый голос незнакомца. – Вас беспокоит ваш коллега – старший лейтенант В-ского УВД Максимов. Вашу визитную карточку с телефоном я обнаружил у гражданки Озерской.
Савельев зажмурился, внутри у него все оборвалось: Варя! Что с ней?!
Последние слова он, забывшись, почти выкрикнул в трубку.
– Вадим Сергеевич, не волнуйтесь. На нее пытались напасть, легкое огнестрельное ранение руки. Она в городской больнице номер два по адресу: улица….
Вадим слушал сбивчивый рассказ лейтенанта. А перед ним всплыл как в тумане образ этой милой девушки и поманил его к себе… она звала его… она его ждала… надеялась… верила…
Выслушав, майор рванулся прочь из кабинета, чуть не сбил с ног проходящего по коридору дежурного и взлетел по лестнице на третий этаж – прямо к начальнику «убойного отдела».
Лишь перед самым кабинетом Серебровского чуть притормозил, приходя в себя.
Пользы не будет, если он разозлит шефа, аккуратиста и службиста, своим диким видом и блеском в глазах.
Поэтому в дверь вошел хотя и осунувшийся, но подтянутый и озабоченный делами службы сотрудник.
– Приветствую, Вадим, располагайся, слушаю! – отчеканил генерал давно заученную фразу.
– В В-де ранена журналистка Варвара Озерская, проходящая свидетельницей по делу об убийстве Монго… и Гроссмана, – чуть приукрасил ситуацию Вадим. – Думаю, мне срочно нужно туда выехать.
– Зачем? Дело, конечно, странное, но там своя юрисдикция и свои опера. У нас есть своя зона покрытия, как у сотовых операторов – и с нее ни-ни! Иди работать, майор, а лучше пойди поспи, плохо выглядишь… – Серебровский был непреклонен.
– Это попытка покушения на свидетеля. Причем уже вторая. Гроссмана тоже убили похоже…
– Да знаю я твои фантазии насчет проклятой книги… – буркнул начальник, но выражение лица изменилось.
– Товарищ генерал, это может оказаться очень важным… – продолжал Вадим наступление. – В-да не так велика, и приезжие где-то отметятся – нужно лишь будет взять след! А кому как не нам – у местных своих забот полон рот!
Серебровский внимательно посмотрел на Вадима, как-то странно улыбнулся.
– Ладно, – бросил он. – Может, ты и прав… Сделаем так. Ты поедешь сейчас, а командировку мы тебе оформим на следующей неделе, задним числом… В зависимости от результатов. Но если их не будет, оформим отпуск «за свой счет». Идет?
– Служу России! – гаркнул Савельев и улыбнулся шефу.
– Служи, служи, – отозвался с иронией генерал. – Счастливого пути!
– Есть! – И Вадим исчез в дверном проеме.
По вечереющей Москве он на удивление быстро добрался до дома – видать, Бог услыхал молитвы и его «тойота» счастливо миновала пробки. День тихо угасал, отдаваясь бликами в редко горящих электрическим светом окнах московских домов.
Но майор не думал о столице. Мысленно он уже был в В-де, рядом с Варей.
Не мог думать о чем-то другом. Уже был с ней…
В одно мгновение побросал вещи в сумку, сверху положил сверток с зеркалом.
Затем вынул его и зачем-то сунул в сумку на поясе, вместе с бумажником. Посидел «на дорожку», напряженно думая о чем-то несколько секунд. Потом решительно вывернул сумку на диван, после чего этот диван отодвинул вбок.
Вогнал лезвие швейцарского ножа (из списанных вещдоков) в щель между пыльными паркетинами и, приподняв доску, извлек небольшой сверток в полиэтилене. Минуту спустя на разостланной газете поблескивал хромированными гранями небольшой автомат, возле которого устроился увесистый тряпичный узелок с патронами.
Вернув все в исходное положение, Вадим принялся сосредоточено набивать магазин патронами. Даже не всякий знаток определил бы, что за оружие в руках у майора сейчас. Это был «Борз», он же «Волк» – пистолет-пулемет «незаконных вооруженных формирований» еще той, первой чеченской, производство которых наладили при Дудаеве на грозненской «Красной кузнице». По слухам, изобрел его какой-то капитан артиллерии, взяв что-то от «Узи», а что-то – от ППС.
Никто не знал, сколько их точно было сделано. На его экземпляре, например, стоял пятизначный номер. И того лучше – след взять не удастся.
Это оружие Савельев приобрел и в самом деле случайно.
Как-то в Назрани, куда пять лет назад занесла его служба в составе Сводного полка усиления, довелось ему снимать с поезда уколовшего себе смертельную дозу какой-то неимоверной дряни контрактника-дембеля.
Когда протокол был составлен, а вещи – груда мешков и сумок – унесены из крошечного кабинета, Вадим вдруг заметил небольшой кофр натовского защитного окраса под столом – наверное, его случайно пихнули туда ногой и не заметили.
В нем и оказался вполне исправный «Борз» с одним боекомплектом.
И вместо того чтобы тут же вызвать коллег и составить акт по всей форме, Вадим – тогда еще свежеиспеченный капитан, воровато оглядываясь, сунул его в чемодан.
Увы, но таков русский человек – все и всегда про запас оставляет. Как говорят старые люди, авось и сгодится…
И ведь сгодился же! Как нельзя кстати!
Еще на курсах им объясняли про атавистическую тягу человека к оружию, что заставляет иногда работников охраны порядка присваивать изъятые у преступников огнестрелы.
Впрочем, дело было не только в атавизме – очень удобно иметь серьезный вещдок, который можно при случае подсунуть задержанному, и потом пусть сколько угодно орет и требует адвоката. Хотя бывает и так, что адвокат требуется самому «коллекционеру». Жизнь – штука непредсказуемая. От тюрьмы да от сумы не зарекаются…
Вадим все это знал, но, тем не менее, запер дверь кабинета и, украдкой оглядываясь, спрятал оружие в чемодан, стоявший под скамьей (в кабинете он и жил).
А по возвращении домой упрятал оружие в тайник, за эти пять лет вытащив его на свет божий всего трижды.
И вот теперь пришло, похоже, время…
Нет, будет хорошо, если время не пришло – и тогда по возвращении он выбросит железяку в самый глубокий из московских прудов, выбрав ночку потемнее. А еще по возвращении он разберется с этой потусторонней чертовщиной.
