– Э-э-э-э… – Хезер по-прежнему стояла, опершись на дверь, слушая звуки дождя, который теперь барабанил немного сильнее. Она напрягла слух, чтобы услышать крики сквозь шум дождя. Ей не верилось, что Бишоп все еще не ответил на ее сообщение, – он всегда сразу же отвечал ей.
– Все равно я просто дурочка, – продолжала Нэт, – любой это подтвердит. Но я не могла так просто взять и забыть такое имя, как Додж. Жаль, у меня не такое клевое имя.
– Мне нравится твое имя, – тихо ответил Додж.
Хезер почувствовала резкую боль во всем теле. В голосе Доджа она услышала знакомое желание и пустоту. В тот момент она совершенно точно поняла, что Доджу нравится Натали.
На какой-то момент ее охватил приступ слепой зависти – это чувство окутало ее целиком. Ну конечно. Конечно, ему нравится Натали. Она красивая и веселая, невысокая и милая – как небольшое животное, которое помещается в сумочку. Как Эйвери.
Такие ассоциации возникли неожиданно, но Хезер быстро отогнала от себя эти мысли. Ей не было дела ни до Эйвери, ни до чувств Доджа к Натали. Это ее не касалось.
Тем не менее одна мысль, как бесконечный грохот дождя, по-прежнему стучала в ее голове: ее никто никогда не полюбит.
– Как думаешь, сколько нам придется ждать? – спросила Нэт.
– Не слишком долго, – ответил Додж.
Несколько минут они сидели молча. Хезер знала, что нужно завязать разговор, но она слишком устала.
– Не было бы тут так темно, – спустя несколько минут произнесла Нэт, задвигавшись. По ее голосу Хезер поняла, что Натали начала терять терпение.
Додж встал.
– Ждите здесь, – сказал он и вышел на улицу.
Не считая ударов о металл (в этом момент что-то проходило по трубам) и шума воды на крыше, на какое-то время воцарилась тишина.
– Если выиграю, – внезапно сказала Нэт, – уеду в Лос-Анджелес.
Хезер повернулась в ее сторону. Нэт выглядела вызывающе, будто ожидала, что Хезер станет ее высмеивать.
– Зачем? – спросила она.
– Из-за серферов, – ответила Нэт, а затем закатила глаза. – Это же Голливуд, голова ты садовая. Зачем туда едут?
Хезер подошла к ней и присела. Нэт всегда говорила, что хочет стать актрисой, но она никогда не думала, что подруга говорит серьезно – достаточно серьезно, чтобы действительно стать актрисой, и уж тем более достаточно серьезно, чтобы ради этого участвовать в Панике.
Хезер подтолкнула ее плечом:
– Обещай мне, что, когда станешь богатой и знаменитой, ты не забудешь одну садовую голову, которую когда-то знала.
– Обещаю, – ответила Нэт. Запахло углем. – А ты? Что ты будешь делать, если выиграешь?
Хезер покачала головой. Побегу что есть сил. Оставив позади мили, мили и мили, отделяющие меня от Карпа. Оставив от прежней Хезер только пыль, – так она хотела ответить. Но вместо этого она сказала:
– Уеду куда-нибудь, наверное. На шестьдесят семь тысяч можно купить много бензина.
Нэт покачала головой.
– Перестань, Хезер, – тихо произнесла она. – Почему ты решила участвовать в Панике?
Хезер тут же подумала о Мэтте и обо всей безнадежности ситуации. Она чуть было не заплакала, но сдержалась.
– Ты знала, – наконец спросила она, – о том, что Мэтт с Делайной?
– Я только слышала сплетни, – осторожно ответила Нэт, – но я им не поверила.
– Я слышала, что они… с ним… – Хезер не могла договорить. Она знала, что была немного скромной, особенно по сравнению с Натали. Она одновременно стеснялась этого и гордилась этим – она просто не могла понять, что такого хорошего в том, чтобы позволять парням слишком многое. – Прямо в чертовом дендрарии
[7]
.
– Делайна – шлюха, – как ни в чем не бывало сказала Нэт. – Готова поспорить, что она заразит его герпесом. Или еще чем похуже.
– А что может быть хуже герпеса? – спросила Хезер с сомнением.
– Сифилис. Превращает людей в психов. В мозгу образуются дыры, как в швейцарском сыре.
Хезер периодически забывала о способности Натали рассмешить ее в любое время.
– Надеюсь, что не заразит, – сказала она. Ей даже удалось улыбнуться. – Он и так не отличается особым умом, а если еще и заболеет…
– Ты хотела сказать, что ты как раз на это и надеешься. – Нэт изобразила рукой, будто держит стакан. – За сифилис Делайны!
– Ты чокнутая, – сказала Хезер. Теперь она смеялась вовсю.
Нэт не обратила на это внимания и продолжила:
– Пусть сифилис превратит мозг Мэтта во вкусный тягучий сыр.
– Аминь, – сказала Хезер и подняла руку.
– Аминь. – Они притворились, будто чокнулись бокалами.
Хезер снова встала и подошла к двери. Додж по-прежнему не вернулся. Интересно, что он делает?
– Как думаешь, – Хезер сделала глубокий вздох, – меня кто-нибудь полюбит?
– Я тебя люблю, – ответила Нэт. – Бишоп тебя любит. Твоя мама тебя любит. – Хезер состроила гримасу, но Натали сказала: – она действительно тебя любит, Шоколадка. Просто по-своему. И Лили тебя тоже любит.
– Это не то, – сказала Хезер. Затем, поняв, как это прозвучало, она хихикнула: – Без обид.
– Разумеется, – ответила Нэт.
Помолчав, Хезер сказала:
– Я тебя тоже люблю, ты знаешь. Без тебя я бы с ума сошла. Я серьезно. Меня бы забрали в психушку, где бы я… ну не знаю, рисовала инопланетян в тарелке с толченой картошкой.
– Я знаю, – ответила Нэт.
Хезер казалось, будто здесь, в темноте, проплывают все годы, которые они провели вместе, вся их дружба – то, как они учились целоваться на подушках мамы Натали; их первая выкуренная сигарета, от которой Хезер стошнило; все их тайные смс-сообщения на уроках, которые они строчили под партой или за учебником. Все это было ее, ее и Нэт, и все эти годы были внутри, как матрешки, в каждой из которых находится еще десяток крошечных копий.
Хезер повернулась к Нэт. У нее внезапно перехватило дыхание.
– Давай поделим деньги, – выпалила она.
– Что? – Нэт сощурилась.
– Давай поделим деньги, если кто-то из нас выиграет. – сказав это, Хезер поняла, что это правильное решение. – Пятьдесят на пятьдесят. На бензин вполне хватит и тридцати тысяч.
Какое-то мгновение Нэт просто таращилась на Хезер. Затем сказала:
– Идет. Пятьдесят на пятьдесят. – она засмеялась. – Пожмем руку или поклянемся на мизинчиках?
– Я тебе доверяю, – ответила Хезер.
